Бывают люди, до живучести которых крайне далеко даже собакам с их заживающей за пару дней шкурой. Именно к такому сорту относился фра Селестино. Не стоит недооценивать и умение лекаря, в руки к которому он попался, но особливо хороши оказались навыки французского Эскулапа вместе с действием самой природы. Во всяком случае, в этот раз она отлично продемонстрировала на сеньоре Монтесо, что любит тех, кому однажды повезло. Не прошло и пяти дней, как он съехал из дома мэтра Пти и не стал злоупотреблять гостеприимством того, предпочтя тесной комнатке более ли менее просторную спальню снятого им жилища. Лекарю хорошо заплатили - во всяком случае, для Эскулапа подобного пошиба доход был из ряда вон. Скупостью испанец не отличался и достаточно дорого ценил собственную жизнь.

На следующий же день по переезде фра Селестино встал с постели, несмотря на вопли Себастьяно и мольбы о благоразумии. Порывался и раньше - но теперь-то рядом, наконец, не было мэтра Пти и он был предоставлен самому себе. У него не было времени валяться - квалификатор не за тем покинул Испанию, чтобы отлеживать бока и слушать, как барабанит в окна нескончаемый дождь. Да и собственно говоря, уже одно чтение Себастьяно подняло бы кого угодно. Испанец готов был поспорить на всё своё имущество - если бы посадить его служку подле лазаревой пещеры и заставить читать, скажем, Псалтирь, раз блаженный Августин тогда еще не родился, не прошло бы и пяти минут, как он смог бы повторить христово чудо. Мертвец не вынес бы столь занудливого бубнежа. А фра Селестино был живехонек. Через неделю после ранения он впервые вышел на улицу. Через десять дней - попробовал сесть на лошадь. У него было предостаточно возможностей решить, как поступать далее, и он этими возможностями с лихвой воспользовался. Спустя ровно две недели, полностью восстановив силы, он прямиком направился к Кардоне. Спускать это возмутительное происшествие он был не намерен и собирался прояснить всё до мелочей. Сидя в небольшой гостиной, он терпеливо ожидал, когда, наконец, сеньор герцог изволит к нему выйти. Чего-чего, а терпения у него было в достатке - род его занятий способствовал развитию этой столь полезной добродетели.

Отредактировано Селестино-Кайо де Монтесо (2014-08-08 14:19:52)

- И вам также доброго дня, Ваша Светлость, - честно говоря, слегка хрипловатый голос квалификатора, его довольно тяжелый взгляд и холодная полуулыбка не внушали особых надежд на то, что день в самом деле будет добрым.
- Я отлично знаю, что вы человек занятой, но я не отниму у вас много времени и перейду сразу к сути, - пообещал служитель Церкви, - и боюсь суть эта будет более чем неприятной. Но ничего не поделать - я должен вас предупредить. Ровно две недели назад со мной произошел уму непостижимый случай. Я находился на набережной Сены, направлялся в сторону парома. Хочу заметить - это все происходило в светлое время суток. И представьте себе, что среди бела дня я подвергся покушению. Это просто уму непостижимо. Наглая, дерзкая попытка лишить меня жизни. И это было не ограбление. У меня достаточно недоброжелателей, господин де Сома, - качнул головой служитель Церкви, - этим печальным фактом я обязан роду моих занятий. Но я давным-давно к этому привык. Отнюдь не все понимают, что я всего лишь скромный ланцет в руках Господних, в чью обязанность входит помогать очищать от язв тело Церкви. Неприятность же состоит в том, что я отлично разглядел нападавшего. Это был ваш секретарь. Человек, за которого вы поручились.

По реакции де Сомы, по выражению его лица квалификатору всё стало абсолютно очевидно. Рука руку моет. Герцог даже не дает себе труда скрывать, что любой довод будет бесполезным.
- Простите, Ваша Светлость, но не вижу никакого смысла в том, чтобы отвечать, - совершенно спокойно и крайне почтительно проговорил Монтесо, - возьму на себя смелость предположить, что любой названный мною час будет признан вами как самый загруженный для вашего человека, а мое зрение - слабым. Вижу, вы также находитесь во власти предубеждения, - он вновь сокрушенно качнул головой, - жаль, очень жаль. Вы влиятельный и уважаемый гранд, молодой представитель почтенного семейства, добрый католик и позволяете себе обманываться. Рассудок ваш идет на поводу у вашей привязанности к этому человеку, которого вы так давно знаете и которого взяли под свое покровительство. Но сейчас он пошел на убийство духовного лица, более того - представителя Инквизиции. Разве не очевидно, что та кровь, которая течет в его жилах, не позволяет ему контролировать свои порывы, а христианская мораль - чужда?
Он поднял бокал и ощутил на губах вкус хереса:
- Вы видимо и в самом деле очень симпатизируете маврам, раз предпочитаете херес вину*.
___________________________________
*Именно мавры привнесли в технологию производства хереса спиртование. Добавление спирта в молодое вино перед выдержкой способствовало остановке брожения. После мавров херес стал крепким и не кислым.

- Упаси Господь! - тихо воскликнул доминиканец и улыбка его стала почти мягкой, - молодость, молодость. Только представьте, Ваша Светлость, когда-то и я был тоже молод и был пылок, горяч и потому готов из абсолютно доброжелательного заявления сделать не те выводы, какие стоило бы. Это сейчас я человек фактов, а когда-то мне не чужды были эмоции. Когда-то я учился в том же университете, что и вы, имел университетских товарищей. Давно это было, да... Признаюсь вам, с парой из них я и до сих пор ближе, чем с кем бы то ни было. Так что я вас даже понимаю, я же преотлично помню, как горячо вы вступались за этого юношу и как вам пришлось применить всё влияние своего имени, дабы взять его на поруки, - квалификатор прямо смотрел в глаза Кардоны. Могла ли его хоть немного испугать напыщенность этого знатного юнца? - Ну, а вспомнив прошлое, я вспомнил и историю нашей солнечной родины, будь она благословенна, и этого напитка также. Так что вы совершенно напрасно изволите гневаться на мои слова. Судите сами, неужто я осмелился бы быть с вами дерзким и вас подозревать в том, что вы только что сказали? Господь с вами. Мне вы можете не напоминать о том, кто вы такой, я испытываю к вам глубокое уважение и повторяю - мое дело, моя обязанность исключительно по-отечески предупредить вас. Что я и делаю, - Селестино сделал долгий, протяжный глоток.

- И видите ли, в чем дело - мне не нужно знать от вас правду, - пояснил он герцогу, - ибо я ее знаю и, напротив, пришел вам ее сообщить. Здесь никаких загадок и тайн нет, всё очень просто и ясно. Эта самая правда - у меня на боку в виде свежего шрама. Я знаю совершенно точно, что две недели назад, в субботу, примерно в два часа пополудни вашего секретаря не было подле вас, потому что он был на набережной и нанес мне ранение кинжалом. Я видел его своими глазами. Только воля Создателя меня спасла. Я выкарабкался. И вот я здесь, не чтобы вас обвинять в чем-то, а чтобы вам открыть глаза на происходящее. И я, как только смог встретиться лично, поспешил предупредить вас, дабы не допустить возникновения пятна на вашей репутации, - подытожил квалификатор, - именно потому что отлично отдаю себе отчет - слово герцога де Сома дорогого стоит и ложь из его уст так же невозможна, как восход солнца ночью. Всегда очень неприятно, когда человек не оправдывает оказанное ему доверие, - вздохнул Монтесо.

Отредактировано Селестино-Кайо де Монтесо (2014-08-08 19:40:14)

- В таком случае, он обладает способностью раздваиваться, либо же он не спрашивал вашего позволения отлучиться, а вы его не хватились, ибо были чем-то заняты, - спокойно парировал доминиканец, - потому что я обладаю такой памятью на лица, какой требует моя деятельность. Это был он и я повторяю - именно в это время. Я был у сеньора Алавы в тот день и вышел от него после часу. В два я был на набережной, колокол как раз пробил два. А потом произошло то, что произошло. Я абсолютно вам верю, не допускаю ни малейшего колебания. Но у меня есть одна слабость - скрупулезность и любознательность. Опять же - это многолетняя привычка.  думаю, ваши домочадцы могут помочь нам подробнее восстановить события того дня, тем более, что это было не так уж давно, - предложил квалификатор, - вы ведь не будете против, если я у них поинтересуюсь?

Как сложно всегда с представителями знати! Эта сословная канитель не дает называть вещи своими именами.

- Да что вы, Ваша Светлость! Ложь в таком деле это очень серьезное обвинение для любого верующего, тем более дворянина, - мягко пояснил квалификатор, - особенно для потомка такого рода. Нет, я не думаю, что вы лжете. Ложь, покрытие - это преступление осознанное. Я лишь считаю, что как человек весьма великодушный и преданный своим близким, вы предпочитаете желаемое действительному. Я считаю, что память ваша против вашей воли услужливо старается не задавать самой себе вопросов, дабы не пробудить сомнение, а вслед за ним - совесть. Потому что король отстоит от обычного люда лишь на высоту короны, а герцог - на толщину своего герба. Если же отбросить благородные доспехи, то под ними остается человек и христианин. Поймите же наконец, мой сеньор, - певуче продолжал Селестино, - я лицо незаинтересованное. Что мне ваш секретарь? Вы же не думаете, что я думал о нем день и ночь, до того, что он вдруг стал мне мерещиться?! Исключено. Я видел его до того, как получил эту рану. И для человека моих занятий мавр похож на гасконца не больше, чем зеленый цвет на красный. Я хочу поинтересоваться у вашей челяди, да. Но не потому что ставлю под сомнение ваши слова. А потому что теперь просто обязан убедиться, что еще на что-то гожусь. Ведь в противном случае я, чего доброго, перепутаю понедельник с субботой и окажусь необъективным в своей деятельности, а вот это будет действительно страшно, мне случайных жертв не нужно, - уверенно закончил он.

- Боюсь, повар и конюх вряд ли помогут, Ваша Светлость, и уж тем более паж, - возразил квалификатор, - а вот с управляющим вашим я пообщался бы с удовольствием.

Упорство достойно награды?.. О чем он? Это мавританское отродье подняло руку на служителя церкви! Он лишь добивается простой справедливости, не более. Проклятье! Да мальчишка просто издевается над ним, пользуясь своим герцогским чином. Холодный огонь загорелся было в темных глазах испанца, но тут же потух.

Еще одна мысль пришла ему на ум. Прежде он не задумывался, где именно на улицах увидел его этот мориск. Это показалось не так важно, в конце концов Париж город не такой уж и необъятный, и уж тем более в своем центре. Однако теперь произнесенное им же самим имя Алавы заставило фра Селестино обругать себя за недогадливость. Видно, рана серьезно отразилась на его мыслительных способностях. Алава наверняка должен был ожидать от герцога каких-либо вестей. Не туда ли направлялся секретарь, когда встретил его выходящим?.. Если это так, то в таком случае Алава сможет ему подтвердить, что в назначенный час корреспонденции не было. Отпереться у де Сомы не выйдет, ибо если письма от особы такого ранга ожидают, то оно, если только не срочная весть, обычно приходит в определенный срок.

- А хереса довольно, благодарю, - сдержанно отказался фра Селестино, - я стараюсь воздерживаться от излишеств.

Тонкие губы квалификатора дрогнули в понимающей усмешке, которую он и не скрывал, как не скрывал его собеседник, что его ничуть не волнует это преступление. Эти двое отлично поняли друг друга. Но фра Селестино был не из тех, кто готов позволить топтать себя. Он добьется того, что мориск окажется оторван от бархатного плаща, за который так цепко ухватился, и получит наконец по заслугам. Эта никому не нужная полу-пешка сама по себе ничуть не волновала почтенного квалификатора, он и позабыл уже потомка арабов и знать не знал, что тот, оказывается, записался в его враги. Скажи кто - он бы рассмеялся. Лицо хранилось в памяти, как множество иных лиц, но не более того. Однако  выводило из себя осознание безнаказанности покушения на его жизнь и кажущаяся неуязвимость этого еретика. Предложение Кардоны положило конец его терпению. Поговорить, когда герцог уже предупредит управляющего, что за болтливость скормит его по кускам собакам?

- Да. Действительно, как назло, - квалификатор поднялся со своего места, - ну ничего. Вечером уже будет поздно. Не стоит трудиться вы и так мне слишком хорошо помогли. С вашего позволения, мне пора. Но поверьте, я не оставлю этого дела, Ваша Светлость, - со всей искренностью пообещал фра Селестино, - Моя жизнь, несомненно, сама по себе не так уж ценна. Но я еще не готов предстать перед Создателем и мне не нравится, что мне пытаются помочь это сделать. Всего вам самого наилучшего, - почтительно поклонившись, он направился к двери.

Санчо за эти две недели на себе почувствовал, какая странная штука - время. То оно тянется как патока, то бежит подобно горному ручью, то несется быстрее ветра, и не заметишь его мелькание. Либо ты подружишься с ним, либо будешь всю жизнь его проклинать. Он попытался выбрать первое. Конечно, не без труда, почти силой молодой мориск заставил себя найти в сложившихся обстоятельствах несомненные плюсы и дергал поводья своей воли каждый раз, когда пытался опять затуманить рассудок горьким дымом прошлого. Он сожмет зубы и научится наконец глядеть вперед, или он недостоин зваться самим собой.

Судьба любит злые шутки. Алехандро показалось, он слышит ее хохот за своим плечом, и этот хохот будто бы смешался со звуком тамбурина, когда направляясь в комнаты Кардоны, он столкнулся с тенью лицом к лицу. Оказывается, тени порой имеют живые лица. Замер, пытаясь понять - что это? Дурной сон? Если да, почему кровь в ушах гремит как гром?

Голос доминиканца окончательно убедил молодого человека, что перед ним находится существо из плоти и крови, а не призрак. И видит Бог, он предпочел бы последнее, несмотря на суеверность, свойственную той эпохе.

Удивление первых нескольких секунд прошло, он вернулся к реальности. В темных глаза мориска зажглись опасные зеленые искры, будто у хищника. С каким удовольствием он крикнул бы в лицо этому человеку, что уж попытается довершить начатое. Но естественное чувство самосохранения остановило его. Сцепив зубы, он напоминал самому себе, что коли его покрывают, то он не имеет никакого права подставлять своего покровителя. Всему есть предел. Санчо любил жизнь, горячо любил, как любой молодой человек. Но при этом он обладал достаточным мужеством, чтобы отвечать за свои действия. Тем более, что за свой последний поступок ему было вовсе не жаль лишиться головы. Однако он не мог оставить сестру без поддержки и бросить ее одну. Это было совершенно невозможно. И он сделал выбор. Трудный выбор для его гордой натуры, но необходимый.

- Это правда. Я весьма надеялся вас не увидеть больше никогда - ни живым, ни мертвым, - глухо ответствовал Алехандро, и не думая отводить взгляд, - и уж тем более не ожидал увидеть здесь, во Франции и в доме господина герцога.

Судя по тому, что доминиканец направляется к выходу и по его искаженному яростью лицу, он приходил к герцогу и уходит теперь не солоно хлебавши.

Отредактировано Алехандро Перес (2014-08-09 23:18:18)