Юный монарх нынче заспался и это было неудивительно - вчера они с Марией заговорились далеко за полночь, она не ушла к себе, а осталась здесь - в его покоях. Сейчас же он, наконец, заворочавшись на своей огромной, слишком широкой для него постели, разомкнул веки. Тут же Франсуа повернул голову к соседней подушке, а затем, обведя глазами комнату, заметил - ее в комнате уже нет. Ранняя пташка... О чем же они перед сном говорили?..

Да, кажется, обо всем, что только можно. О лете: о том, как пахнет трава на летних лугах, где пасутся лошади - щиплют траву мягкими губами и перефыркиваются друг с другом. О том, что летом небо высокое и голубое. О том, что как-то в Амбуазе, будучи детьми, они попали под дождь. О том, что совсем скоро, на Рождество, будут пускать фейерверки и будет особый рождественский стол, а деревенские девушки будут петь рождественские псалмы... И о многом ином.

Молодой государь вчера вдоволь налюбовался тем, как в полумраке на плечи его жены словно жидкая медь льются волосы, а в глазах пляшут огни. Это всё от свечей, которые тускло горели в канделябре, потрескивали и шипели, роняя свои горячие слезы.   

Картина самого недавнего прошлого была столь живой и воспоминания эти были столь приятны, что Франсуа позволил себе еще несколько минут полежать, покоряясь им. Однако всему хорошему приходит конец, придется всё же вставать... И вздохнув от предчувствия долгой и скучной церемонии, когда рядом будет суетиться столько народу, юноша-король потянулся за колокольчиком, дабы вызвать шамбеллана.

Отредактировано Франциск II Валуа (2013-10-29 19:08:04)

Лицо Франциска просияло, едва он завидел вбежавшую в покои молодую королеву. Она, кажется, никогда не передвигалась шагом - словно маленький тайфун. Только несла с собою не разрушение, а оживление, весенний ветер и запах фиалок. С ее присутствием воздух всегда становился свежим, где бы она ни была - в цветочных теплицах или в мрачной старой часовне. Но она с детства была такой - поспеть за ней было невозможно.

- Душа моя, - взяв в свои руки кисть супруги, молодой монарх коснулся губами ее мягкой ладони, буквально тая от посланной ему улыбки и ее тона, - ну, наконец-то. Я уж думал - куда это вы испарились с утра?.. А вы, оказывается, пока я бока отлеживал, даром времени не теряли... Да, сейчас будет поздний завтрак. Признаться, я с удовольствием. Да и вы ведь еще ничего не ели!
И о чем же вы беседовали с матушкой? - с полудетским любопытством поинтересовался он, - наверняка не обошлось без доброй порции ее наставлений? Мадам Екатерина это любит, - юноша улыбнулся.

- А сны? Какие могут мне видеться сны, если вы рядом? - не отрывая взгляда от глаз юной шотландки, просто и безыскусно признался старший сын Генриха II. Как отличались его речи от виртуозных комплиментов придворных льстецов...

Всем, включая главного распорядителя двора Франсуа де Гиза - дядю юной королевы - было отлично известно, что молодой государь после хлеба и вина, полагающихся ему при вставании*, предпочитает заканчивать свой завтрак вместе с супругой в своём кабинете. Разве только если он был болен, то завтракал в постели. Да и то - королева утром сразу же приходила из своих покоев к нему. И само собой, что глава клана Гизов по понятным причинам лишь поддерживал эту инициативу. Чем больше времени его племянница будет проводить с королём - тем лучше. Так что он сам, первый, после церемонии утреннего туалета следил за тем, чтобы у них выдавалась такая возможность и чтобы их не беспокоили. Соответственно, Марии не пришлось прилагать много усилий, дабы сейчас остаться с мужем наедине - гран-мэтр заранее проследил, чтобы и обер-камергер, и гардеробмейстер и цирюльник и остальные, кто участвовал в церемонии вставания и те, кому выпала честь на ней присутствовать**, покинули покои короля.

Главному кравчему, хлебодару и виночерпию также приходилось ограничиться лишь подношением - а вот обедать приходилось в комнате, битком набитой народом... Тут уж ничего поделать было нельзя и пришлось к этому привыкнуть. Однако сейчас у юной королевской четы как раз была редкая приятная возможность наслаждаться обществом друг друга без помех***. Пожалуй, завтрак Франсуа любил больше всего.

- А матушка сама вызвала вас? Или же вы зашли ее навестить? - полюбопытствовал молодой государь, однако прикосновения пылкой шотландки быстро изменили направление его мыслей. Сегодня он чувствовал себя лучше обычного - недавняя простуда прошла, боль в горле, благодаря отварам, тоже не возвращалась, жара не было, как отметил лекарь, который тоже был на утреннем туалете. Так что предвкушение завтрака наедине с Марией было ему даже отраднее обычного. Когда она была так ласкова, ему и солнца за окном было не нужно. От касания губ щеки его вспыхнули.

- Снились. Но прекраснее всякого сна - видеть вас рядом, живую и настоящую. И чувствовать ваше тепло, - тихо сказал Франциск, проводя ладонью по рыжим волосам своей королевы, убранным в затейливую прическу.

* Сакральное значение.

** Присутствовать было большой честью и не всем это удавалось.

*** Королю остаться одному весьма и весьма непросто, он постоянно окружен людьми - если не в комнате, то за дверями. Его внимания ожидают, и пренебречь этим - значит дурно исполнять королевские обязанности.

Отредактировано Франциск II Валуа (2013-10-30 13:00:55)

- Господи, Мари! - воскликнул молодой король, - ну зачем! Послушайте меня, - положив камень под подушку и двумя шагами догнав жену, он встал перед нею и обеими ладонями мягко взял ее лицо, обеспокоенно всматриваясь в глаза, - сердце моё, не нужно больше подобного делать. Матушка уж что-что, а объясняться терпеть не может! Тем более в таких деликатных вещах. Это не приведет ни к чему хорошему.
Я хочу, чтобы между вами всегда царило полное согласие, к чему ее провоцировать? Она столько делает для меня, ее помощь неоценима. Я не знаю, как я справился бы без нее со всей этой жуткой ответственностью. Вероятно, эта ноша просто раздавила бы меня. А она помогает разобраться со всеми сложными вопросами.
Моя дорогая, вам стоило бы сперва сказать мне о своем намерении, а уж мы с вами потолковали бы и разобрались бы, что делать. Вы сама искренность, и я люблю в вас это. Это такая невероятная редкость! Но здесь, в Лувре, приходится носить маски. Без этого никуда. Вы же знаете это! И что матушка, она на вас гневалась? Отчитала? У нее такой горячий нрав! Она хочет казаться невозмутимой, а на деле - истинная итальянка с горячей кровью, в ней нет почти ничего от моей бабки Мадлен, - обеспокоенно спросил Франциск, искренне опасаясь за жену и будучи готов лично поговорить с матерью.

Да, Мадлен де ла Тур д'Овернь, юная француженка, мать Екатерины Медичи, покинувшая этот мир в девятнадцать лет, через шесть дней после рождения дочери, была уроженкой довольно холодного края. Овернь сурова, как старая крепость, туманна, скалиста. С густыми мрачноватыми лесами и непроходимыми болотами. Дома там строили из вулканического камня, дороги - из застывшей лавы, и даже кафедральный собор столицы, города Клермон-Ферран, довольно зловеще простирает к небесам острые башни черного цвета, словно напоминая о божьем гневе.

Отредактировано Франциск II Валуа (2013-10-31 13:39:13)

Надо сказать, слова жены ничуть не успокоили Франциска. Хорошо ли? Или просто матушка по своему обыкновению не выказала истинных чувств?

Юному королю ничего не оставалось делать, как внять сообщению маленького пажа, что стол для Их Величеств готов.

- Мари, Мари, погодите! За вами не поспеешь... - отчаянно, как олененок к матке, взывал коронованный юноша, следуя за прыткой шотландкой.

Всё еще чувствуя на своих губах вкус ее теплых губ и следуя за шорохом жестких юбок и шлейфом духов своей благоверной, ведомый примерно в равной степени и ее чарами и голодом, Франсуа поспешал в тот покойчик, что именовался кабинетом и где они обычно и проводили свои завтраки.

То была совсем небольшая комната, раза в три меньше обширной спальни* государя, однако достаточная для того, чтобы в ней с комфортом поместились несколько человек, если король совещается с кем-либо из приближенных к нему людей. Понятно, что крупные заседания проходили в совершенно иных масштабах. Нет, то был его личный уголок, где он мог и писать письма, и отдыхать (для этих целей уютная кушетка гостеприимно манила расшитыми небольшими подушками, набросанными на ней). Стены украшали многоцветные гобелены искусной работы на самые различные сюжеты - от сцен придворной жизни до мифов и даже житий святых. Шкафы были полны книг и самых разнообразных приятных глазу безделушек, в том числе - разумеется, в большой тайне - любимых солдатиков, в которых Франсуа играл еще так недавно, прежде чем ему пришлось заменить их судьбами живых людей. Расстаться с искусно сработанными товарищами детства окончательно у короля не хватило духу и сейчас они находились там на покое. Также здесь, разумеется, имелся и письменный стол с многочисленными ящичками. 

Повинуясь желанию монарха, все те, кто обслуживал королевскую трапезу, послушно вышли, следя, чтобы не оступиться и вместе с тем не показать королю спину. Остались лишь два пажонка для самых необходимых нужд - подать миску для омовения рук и салфетку, разлить по бокалам вино, принести еще чего-либо и тому подобные мелочи. На небольшом столике подле кушетки аппетитной мозаикой расположились блюда, тарелки и блюдца, миски и мисочки со всеми теми дарами прекрасной Франции, которые были в распоряжении ее государя. Там можно было видеть свежайшие вареные яйца, уже очищенные от скорлупы, еще теплые булочки, только десять минут назад покинувшие печь, коровье масло цвета дневного светила, сыр, вино, жирный творог а также легкую похлебку на основе молока по обычаю того времени (весьма пользительному, надо сказать). По случаю Рождественского поста мяса не было, однако ж и без него стол был полон вкусностей. Напоследок же усладить вкус августейшей четы должен был крупный изюм.

Спешно сполоснув руки и отерев их поданной пажонком салфеткой, Франсуа с удовольствием уселся подле супруги, которая, как мы видим, со свойственной ей непосредственностью и пользуясь своим положением, приступила к трапезе раньше него. Влюбленный юный король же только улыбнулся ей. Да, той женщине, которой благоволит государь, многое позволено - даже если идет вразрез со всеми правилами. На столе всё было так аппетитно, что даже у самого стойкого постника потекли бы слюнки. Лишь проглотив первый кусочек, Франциск спохватился:

- Мы забыли помолиться перед едой, душа моя! Ваш дядя, кардинал Лотарингский**, непременно попенял бы нам, - со смехом заметил он.

*Спальню в то время дворяне использовали по прямому назначению - в ней спали =) Либо находились в период какой-либо немощи.

**Шарль (17 февраля 1524 — 26 декабря 1574), кардинал Лотарингский, архиепископ Реймский, епископ Меца.

Отредактировано Франциск II Валуа (2013-11-01 19:35:08)

Франциск улыбнулся на эту оду. Сам молодой монарх еще не закончил завтрак - Мария и ела быстро, раза в два живее. Так что пока она моментально расправилась со своей долей яиц, творога и сыра, ее юный муж лишь вдумчиво отдавал дань вкусной похлебке и мягкой пшеничной булочке.

- Ну зачем вы перехваливаете меня, Мари?.. - качнул головой Франсуа, - вот мой отец и мой дед... Они действительно были государями - сильными, знающими, хоть у них были и победы и поражения*. Я же понимаю, что пока только зовусь королем... - чуть вздохнул юный правитель, - и только надеюсь быть полезным милой Франции. Чтобы стать таким, как вы говорите, мне столькому нужно научиться. Столько узнать. На это нужно столько силы духа. И... Это всё так внезапно... Мой отец ведь принял корону в двадцать восемь лет, почти вдвое старше меня... Я был уверен, что у меня будет время подготовиться. И с таким удовольствием походил бы еще в дофинах... Так не должно было быть и никто этого не ожидал, вы сами знаете... Но Бог судил иначе. Да что говорить, мы все были как молнией поражены.

От тяжелых воспоминаний юный король вновь вздохнул и карие глаза его погрустнели.

Старший сын Медичи знал также и то, что он не красавец, но тем приятнее ему было слышать подобные слова от Мари. Красавчиком все кличут меньшого брата, Александра. А его собственная внешность - более чем обычна. Да. И мужчиной он станет лишь через несколько лет. Проклятый пушок над губой скорее напоминает цыплячий пух. А щеки и вовсе гладкие. Однако юному монарху было отлично известно - его супруга почти единственная из тех, кто никогда не льстит, а стало быть, из ее уст это означает искреннюю привязанность. Да, это святая правда. Мария, пожалуй, одна по-настоящему его любит. Не Франциска - маленького короля большой Франции, которому такой тяжелой показалась корона, - а его самого, Франсуа, таким, каков он есть. Со всеми человеческими слабостями и многочисленными недостатками. В этом юноша-король не сомневался. И стоило ему об этом вспомнить, как всё вокруг будто бы озарялось светом. Есть человек, которому он может рассказать всё, ну или почти всё, за маленькими исключениями. От которого не услышит ни упреков, ни советов, как дотянуться до невероятных вершин. Это придавало ему силы и помогало пережить каждый день, даже самый трудный. Нет, всё-таки Бог очень добр к нему. Часто ли король бывает так счастлив со своей королевой? И часто ли достается такая королева? За что же его наградили? За какие-такие заслуги?
Он устремил на Марию влюбленный взгляд.

- И всё же когда вы так говорите, я чувствую в себе силы. Это вы мне их даете, как даете и радость в жизни. Без вас... Я бы просто не справился, моя Мари, - тихо констатировал юноша и с благодарностью чуть сжал тонкие белые пальцы жены в ответ на ее прикосновение.

*Молодой король, как всякий сын, естественно, смотрит на отца снизу вверх. Тут играет роль и сыновнее уважение, и безвременная трагическая кончина того, и постоянное внушение благоговения перед королем всем его подданным, включая его дом. Более того - Генрих действительно был недурным отцом. Однако при всем при том Генриха II весьма сложно назвать действительно талантливым правителем, который многого добился. Он в свое время не был первым в очереди на корону, да и склад его характера не слишком способствовал успешной монаршьей деятельности - ни внутри страны, ни во внешней политике. В итоге - стоит только вспомнить провальную итальянскую кампанию и войну с испанскими Нидерландами, а также развернувшуюся активную борьбу с протестантами.
Так что, напротив, его дети получили в наследство порядком разоренную страну, которую Екатерина Медичи долго и отчаянно пыталась привести в порядок и добиться благоденствия и мира.

- Ну что вы такое говорите. Вы не правы, моя дорогая, - мягко ответил молодой король, наслаждаясь прикосновением этих теплых губ к своей руке, - матушка... Она сложный человек. И она порой бывает... слишком резка и строга. Но именно она обеспечивает нам с вами возможность проводить так много времени вместе. Если бы она не взяла на себя львиную долю государственных забот, пока я не научился быть королем, мы могли бы видеться дай Бог час в сутки! Уверяю вас, она рада за нас. Ей пришлось - и вам это известно - и сейчас приходится очень нелегко. Подумайте сами, у нее столько забот, она так устает, что весьма трудно сохранять постоянное благодушие. Скажу вам, она и к собственным детям бывает не всегда справедлива, - признался Франциск, - но стоит посмотреть, сколько она делает для нас, и всё становится на свои места.

Юный король и сам побаивался матери. Но при этом смотрел на эту женщину с восхищением, осознавая огромную роль, которую она играет. Впрочем, Франсуа еще повезло: к сыновьям Медичи всегда относилась с большей привязанностью, чем к дочерям. Ни Елизавете, ни Клод, ни Маргарите и вовсе не перепадало особого внимания. Пожалуй, только Александр пользуется ее особым расположением - уж ему-то позволено всё, чего он пожелает. А вот бедняга Карл ужасно ревнует к младшему брату...

Отредактировано Франциск II Валуа (2013-11-05 14:21:04)

Франсуа улыбнулся.

- Понимаю вас, сердце мое. Но видите ли, Мари. Жизнь такова, что в ней никак не выходит совместить сразу всё. Когда ты наслаждаешься молодостью - приходится мириться с тем, что тебя не всегда воспринимают всерьез, в то время как хочется ощущать себя значимым. И с тем, что старшие постоянно будут читать нотации, а кто-то и смотреть свысока. Потерпите немного, моя королева, - тихо и мягко обратился он к супруге, - я отлично знаю, каково это. Уж поверьте. Мало кто в этом может вас понять так, как я. И мне приходится прислушиваться к постоянным советам и признавать, что они резонны, - вздохнул молодой король, - и вы только что говорили мне, что мое время придет... Точно так же придет и ваше. Нужно лишь немного обождать. Совсем чуть. У вас и сейчас в достатке обожающих взглядов, в их числе и мой.

Его Величество не преминул подтвердить свои слова тем самым взглядом. А с каждым движением теплых пальцев супруги его голос всё больше напоминал мурлыканье.

- Вот увидишь, пройдет немного времени и тебя будут еще и уважать. Ты коронованная королева Франции. Но это не так важно. Ты отлично знаешь - ты сильная, Мари. Ты умная. Ты талантливая. Ты удивительная. В тебе есть всё, чтобы вызывать уважение. И я говорю это не потому, что люблю тебя. Просто это и на самом деле так. А матушка, со всем ее влиянием, опытом и так далее - она всё же никогда не займет того места, какое занимаешь ты. Никогда. У каждой из вас оно своё. Но я непременно поговорю с ней. Сегодня же. Слово даю. Она и впрямь слишком на тебя давит.

Голос Марии, ее интонации, а главное, ее слова - всё это грело душу, точь-в-точь как зимой греет тело молоко с медом, которое они оба с удовольствием пили на ночь до сих пор. А прикосновения и вовсе совершенно растопили молодого короля, как восковую свечку. Разнеженный, опьяненный этой лаской он полностью расслабился и был сейчас просто влюбленным в прекрасную женщину юношей - со всей пылкостью первого чувства. Толстые папки со скучными докладами, пыльные фолианты, седые бороды советников и строгий резкий материнский голос - это всё осталось где-то далеко за пределами его сознания. Он просто счастливо вздохнул, впитывая всем своим существом этот шепот и запах кожи. Повернув голову, молодой король как раз встретился губами с губами супруги и вместо ответа на ее последний вопрос приник к ним.

Смущенные пажата, покрасневшие от макушки до шеи, спрятались за портьерой, с удовольствием подглядывая оттуда и подталкивая локтями друг друга в бок. Главное не чихнуть от пыли.

Отредактировано Франциск II Валуа (2013-11-14 23:03:19)

- Вы никогда не задерживаете меня, Мари! - запротестовал юный король, взяв в свою руку ладонь жены, - время, проведенное с вами, для меня самое плодотворное. Вы же отлично знаете, если я не побуду с вами - то я постоянно думаю совсем не о государственных делах, а о вас. И в голову ничего не идет.

Чуть виновато улыбнувшись, Франциск вздохнул, понимая, что заняться всей этой скучной политикой, увы, придется. Что вместо того, чтобы смотреть в ясные широко расставленные глаза с длинными каштаново-рыжеватыми ресницами и слушать звонкий смех,  придется слушать от месье де Гиза, как усилились протестантские позиции в Лангедоке, что ересь расползается неумолимо и необходимы суровые меры, от матушки - сколь серьезен внешний долг Франции, от господина коннетабля - каковы будут отношения с Испанией после того, как сестра Елизавета, которую месяц назад проводили в далекую дорогу до Мадрида, станет испанской королевой.

Предложение королевы привело его в восторг.

- Разумеется! - воскликнул молодой монарх, хлопая в ладоши с по-детски искренней радостью, - это превосходная идея, душа моя. Мы прокатимся. Мой Аквилон уже застоялся. Он скоро забудет, каково ходить под седлом! И пусть только месье Паре* что-нибудь возразит, - Франсуа нахмурил брови, - эти лекари извели меня, замучили! - пожаловался король супруге, - У меня не хватает на них никакого терпения. Сколько можно? Видеть их уже не могу. Я уже поправился. Я здоров. Я не могу всё время проводить в четырех стенах. Я им что - новорожденная болонка, чтобы держать меня завернутым в одеяло? А в ближайшее время, на рождественских праздниках, устроим охоту! Вы не забыли, что до Рождества - считанные дни?

Трудно было бы не понять юношу... Целый месяц проклятые хвори не оставляли его в покое. Невыносимо было осознавать, что жизнь проходит мимо, а ты не можешь встать с постели без головокружения, и горькие противолихорадочные отвары, опостылевший мед с коровьим маслом и молоком от боли в горле и от кашля и внушительных размеров носовые платки - твои постоянные спутники. Это было таким ударом по гордости, что несчастный король зарывался лицом в свои многочисленные мягкие подушки, чтобы скрыть слезы бессилия и ярости. Если бы не присутствие Марии, он бы и совсем не знал, как это вытерпеть. Паре сказал, что горло в порядке, нарывы в нем полностью прошли? Жара тоже нет. Великолепно. Значит, он поедет кататься с женой и сам черт его не остановит.

*Конечно, Паре числился при дворе хирургом. Но будем считать, что тот, кто так гениально владел скальпелем, также является недурным 'терапевтом'