Наутро после бала Бюсси одолела тоска. Молодой человек прекрасно понимал, что в эту фантасмагорическую ночь он дотянулся до луны, но ночь кончилась. А солнечное июльское утро обернулось для любящей души Клермона ноябрьскими дождливыми сумерками. Ничто не радовало молодого человека - ни птичий гомон в ветвях яблонь в саду за окном, ни солнечные блики на  мозаичном полу, ни теплый ветер, похожий на нормандский бриз из открытого окна, ни любимый пес, носящийся в саду за крупными желтокрылыми бабочками. А между тем изящная спальня молодого человека была залита солнцем. Она являла собой не только помещение, где Клермон почивал и порой принимал любовниц, но и место, где можно со вкусом позавтракать, созерцая летом прилегающий к дому сад из открывающегося французского окна, а зимой греясь у великолепнейшего  камина с окантовкой из резного, розового родосского мрамора. Однако Клермону не спалось не из-за назойливых лучей дневного светила. Прохладная вода в кувшине для умывания освежила кожу, но не принесла облегчения. Тяжелая, словно похмельная голова и ноющее от неразделенной любви сердце провоцировали несчастного растворить свою тоску в волшебном напитке Диониса. Напитке, способном обезболить и тело, и душу. Напитке, дарящем иллюзии. И хотя на деле его анестетические свойства недолги, а похмелье порой горше самого горя, ибо лишь усиливает его - многие разделяют то заблуждение, в которое и впал Луи этим утром.

- Этьен, вина! - крикнул он своему камердинеру, печально перелистывая томик Данте и не видя на страницах ни единой буквы, ибо взор молодого человека был устремлен внутрь себя. И созерцал лишь бездны черного отчаяния. - Она никогда не будет моей... - крутилось в буйной каштановой голове и прочее уже не имело значение для страдальца.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-03 18:35:21)

Бюсси любил старика, и потому увидев его приветливо улыбнулся, прерывая то занятие, которому решил посвятить нынешнее волшебное летнее утро в ожидании вина  -  грустное созерцание летнего сада с резвящимся псом и пустое перелистывание страниц небольшого книжного томика в кожаном переплете.

- Не спится, Жером, не спится. А вино, ты же знаешь, помогает от бессонницы, -  чуть улыбнулся граф с видом нераскаявшегося школяра, пойманного учителем на проказе, но и не думающего этой проказы стыдиться, - Ты же сам иногда принимаешь на ночь маленький кубок целебной настойки, бузинной что ли? Или какой там... Вот и  я решил, -  подмигнул Клермон старому слуге.

- Конь, говоришь?... - Отложив книгу на небольшой столик итальянской мозаики, граф легко, пружинисто поднялся с полукресла, где и предавался своим мечтам и любовным страданиям. Голос его сразу потеплел, а глаза загорелись в нетерпении. Ноги  Луи готовы были сами нести его в конюшню:
- Строптив поди! Сегодня я его усмирю, красавца! - довольно поцокал граф языком, - Давай-ка мы с тобой жеребчика обмоем? - предложил молодой человек Жерому, раз уж тот принес ему такую великолепнейшую новость.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-03 20:35:21)

- Непременно угощу, - обнял Бюсси за плечи старика мажордома, счастливо улыбаясь. Как мы уже писали,  граф с детства любил Жерома, как родного, ибо вырос у него на руках.

- Непременно! Только напомни!  - выкрикнул он уже из коридора убегая на конюшню. Страстный лошадник,  Клермон  то возился со своими лошадьми, то объезжал необъезжанных  молодых коней, родившихся в конюшнях Пон-де-Се и соснового Клермонта, то заказывал новых кобылок и жербчиков  из Англии и из Андалузии... Вот и сейчас он наконец-то дождался выписанного им из Кордовы вороного жеребчика с изящной шеей и длинными стройными ногами. Литые мышцы сильного лошадиного тела ходили под черной, как бездна и глянцевой, как драгоценный алмаз, лоснящейся шкурой.

- Красавец! - восхищенно протянул  Луи, увидев жеребчика в стойле. Конь пофыркивал и злобно поглядывал на окружающих черным умным глазом.
- Какой же ты красавец! - с ласковым восторгом прошептал Бюсси, осторожно приближаясь к коню, - Пьер, морковку! - властно велел он конюху не оборачиваясь...

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-03 23:04:14)

Бюсси повернулся к Жаку улыбаясь еще той, теплой улыбкой, обращенной к коню, которого граф решил назвать Марсель, в честь города, который был наполнен солнцем, южным говором, и славился оливковым маслом и похлебкой из устриц и мидий.

- А я и не сомневался! - одобрительно ткнул он под ребра верного слугу, - Когда ты меня подводил? - хмыкнул он, получая наконец-то от Пьера оранжевую молодую морковку, чисто вымытую, но с ботвой. И тут же скормил лакомство вороному строптивцу.

- Марсель... Марселюшка.. Держи, держи вкусно! - погладил Клермон коня по шелковистой благородной морде с огромными умными глазами и губами мягче бархата графских парадных костюмов.
- Смотри, как хорош! Как хорош!  Надо на нем кружок сделать! - поцокал языком  Луи, твердо решив проверить каков его Марсель под седлом. Или  и вовсе без седла... Как на скачках в Сиене.

Его отец, Жак де Клермон, прошлым летом ездил в Сиену по делам и по возвращению рассказывал о ежегодных сиенских скачках, принять участие в которых тут же стало мечтой молодого Бюсси. В скользком шелке, без седла! На незнакомом коне! Но, черт возьми, какое же наверное наслаждение эти скачки выиграть!

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-05 19:10:48)

- Это город на юге, на побережье. Там есть море, солнце и суп буйабес. Он варится из множества сортов рыбы, туда же кладут мидий, устриц, омаров, лук, чеснок, розмарин, цедра дикого лимона ну и оливковое  масло и вино. И знаешь, с розовым вином... Мммм...  Но это господский вариант. Так нас потчевала  графиня у которой мы жили. А вот рыбаки называют буйабесом суп из рыбы и лука. И черт бы меня побрал, если он хуже! Ты не бывал на юге? - спросил Бюсси  Жака, памятуя, что он его туда не возил и не посылал.

-  А деревья все кругом лимонные и абрикосовые. И оливки. И розы. Кругом розы в садах. А как в марте все цветет. Ооо!  - восторженно вещал граф, наглаживая шелковистую морду лошади.

- Море не то что в Нормандии... Чуть попозже приехал и холодно. Она всегда теплое и ласковое, -  продолжая рассказывать про Марсель, Луи скармливал тезке этого портового города морковку за морковкой.

- Гляди-ка, по-моему мы с этим вороным поладили, - заметил молодой человек и ласково потрепал гриву  андалузского красавца, перебирающего в стойле тонкими, изящными ногами. Испытать коня Бюсси и сам был не прочь, а потому открыл стойло, выпуская это  вороное совершенство в лошадином облике.

- Давай. Сейчас я проверю, каково на тебе верхом,  - граф похлопал Марселя по гладкому глянцевому боку, - Пьер, седло! - крикнул он конюху в теплую темноту конюшни.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-06 16:11:44)

- Да, и графиня, и похлебка, и море, и абрикосы на деревьях почти везде. Все было восхитительно! - довольно расхохотался Бюсси, дожидаясь Пьера с седлом. Но Марсель испуганно заржал, поднимаясь на дыбы. Граф и сам не понял, почему плечо вдруг заболело так, словно его проткнули, а перед глазами заплясали радужные звезды. Еще секунду назад Клермон стоял на ногах, а теперь он сидит на дощатом полу конюшни, с повисшей плетью левой рукой.

Губы молодого человека явно силились произнести какое-либо нецензурное определение ситуации. Но Бюсси лишь хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Марсель же тут же успокоился и потянулся мягкими губами за морковкой, валяющейся на полу...

Продышавшись, Бюсси смог только тихо приказать:

- Коня не наказывать! Конь не виноват! - и снова прикрыть глаза от боли. Граф чувствовал нутром, что травма хоть и болезненная, но не опасная, в этом-то он уже научился разбираться. От удара в плечо не умирают. Но кость может и перебил, чертяка!

- Вон морковь жрет, - с ворчливой снисходительностью подумал Луи о коне, растирая себе предплечье.

- Живой я, живой, - тихим голосом буркнул Клермон, улыбнувшись верному Жаку, - А плечо или ушиб, или вывих... - слово "перелом"  молодой человек не желал произносить даже мысленно. Пока к своим двадцати двум годам судьба его миловала от травм подобного рода. Но в Руане и под Ла Рошелью он насмотрелся на страдания раненых с переломанными и перебитыми костями. И теперь, находясь в блаженном неведении как любой не провидец*, граф искренне надеялся,  что чаша сия его минует.

*В биографии Луи де Клермона было схожее ранение -  ноги перебило взрывной волной на поле боя. К счастью, это не имело для него фатальных последствий и он полностью восстановился.  Но это было позже.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-07 13:44:02)

- Разумеется встану! - улыбнулся Бюсси, поморщившись,  - Рука ж не нога... - протянул граф Жаку здоровую руку и  подтянувшись, встал на ноги. Рука висела плетью, а в глазах темнело от боли.

- Да, лекарь нужен. Пусть глянет что там с рукой... Вывихи-то они вправляют, ушибы мажут чем-то, а на перелом шину кладут, - бормотал молодой человек, чувствуя, что замолчав, он вполне может  снова сомлеть. Голова кружилась и от боли хотелось прикрыть глаза.

- Вот когда не везет, не везет во всем, - проговорил он, повисая на Жаке всем своим весом, - И  вот с Марселем... Вот когда меня конь бил? - спросил он верного слугу, грустно вздохнув, - А тут все одно к одному...

Между тем Пьер снова водворил вороного Марселя в стойло,  отказав набезобразившему коню в очередной морковке, которую тот требовал громким ржанием.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-08 01:21:29)

- Эх, Жак, что конь... - хотел было махнуть рукой Клермон, но это было практически не возможно, ибо здоровая рука лежала на плече  слуги, а больная висела плетью.
Не говорить же здесь, посреди двора, что душа болит у него похлеще плеча... Что он любит, а любовь его безнадежна. А рука, ну что рука? Должна пройти. Только б трещины не было.

Собравшаяся челядь со своим кудахтаньем и сочувствием начала раздражать графа. Рука болела и хотелось прилечь, а здесь столько сочувствующих!

- Вам делать нечего? - поморщился Бюсси, - Не сдохну! Идем, Жак, - велел молодой человек  Бонне, чувствуя, что еще немножко и он охотно ляжет в пыль  двора.

- Марсель - зараза! - думал Луи, твердо решив в спальне тут же принять кальвадоса. Как обезболивающего.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-08 18:29:54)

Бюсси услышал звонкий голос сестры за спинами столпившейся челяди, - Ну вот... Не успели, - огорченно подумал он, прекрасно понимая, что теперь начнется - поучения, охи и ахи.

- Это не собака родила котят, это я легкий ушиб схватил, - хохотнул граф, отлично понимая, что от Рене не скроется ничего. И если уж она застала, то лучше поднести эту историю ей в том виде, в каком ему удобно самому. А то Пьер разрисует, охов потом до Рождества не миновать.

Пока челядь пыталась что-то объяснить хозяйке, к группе собравшихся подошла любимица Клермонов бордосская догиня Селена и ткнулась большой умной золотистой мордой в юбку мадемуазель Рене. Селена любила хозяйку больше всех и сейчас приветствовала ее.

- Жак, идем, - тихо велел Луи верному Бонне, решив попытаться поскорее добраться до кальвадоса. А там, может, и лекарь вывих вправит и делу конец. Если это, конечно, вывих.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-09 14:27:06)

- Рене, малышка моя, - криво улыбнулся Бюсси, не чувствуя себя в силах вести долгие дискуссии, - Ну от  ушибленной руки еще никто не умер...

Говоря так, граф отлично понимал - сестру не проведешь. Рене проницательна и дотошна. Особенно если это касается здоровья ее любимого братца-разгильдяя. Что ж - пусть идет с ними. Поприкладывает металл из погреба к его ушибу, подаст кальвадос. Ну и повоспитывает, конечно, куда уж без этого. Ведь сестра всегда против всех его дуэлей, игр с необъезженными лошадьми и охот на кабана.  Помнится, вот так же он ввязался в одну, по правде сказать, совершенно бессмысленную дуэль.

Ну и получил царапину вдоль ребер. Настоящую царапину. Но крови много. При этом соперника уложил. Так Рене потом с месяц все пыталась его воспитывать, что он, дескать, рискует жизнью, не оставив наследника рода. Послушать сестру, так он, пока не женится и не зачнет сразу десяток наследников, должен беречься, как коклюшный младенец.

- Дай Рене волю, она б засадила меня за вышивание. Ей-Богу, - рассмеялся про себя молодой человек, прекрасно понимая сестру. Сам он тоже становился настоящим  братом-хранителем сестриной чести, если Рене в свою очередь пыталась влезть в какую-нибудь опасную для нее историю.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-09 22:25:12)

Клермон поморщился, слушая про свою не самую блестящую перспективу - не спать ближайшую ночь от боли в плече и нюхать мазь с резким запахом в это жаркое время. Время, когда любой неприятный запах особенно невыносим. В жару, когда и со здоровым-то плечом не больно-то спится...

- Мэтр Дюран, - проныл Бюсси, раскинувшийся на подушке с самым страдальческим выражением лица, - Вы меня просто без ножа режете... Я ж от смрада этого снадобья отдам душу Господу, а на вас ляжет грех... - мрачно хохотнул он, потянувшись здоровой рукой за серебряным с позолотой кубком, щедро наполненным  первосортным кальвадосом. Словно пахнувшим яблоками и ветрами нормандских дюн, откуда и был привезен в погреба дома Клермонов.

Догиня Селена тоже пришла в спальню графа и сочувственно лизала обнаженное запястье здоровой руки молодого человека чуть поскуливая и подвывая.
Крупная золотистая башка собаки подталкивала  Луи под здоровый локоть. Селена как чувствовала хозяйское настроение и выражала свое собачье сострадание как умела.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-11 23:47:57)

Бюсси расмеялся. Его душа болела куда больше, чем плечо. Тоска по Маргарите снова взяла в тиски сердце влюбленного страдальца. И спать, как и подобает уставшей молодости, особенно под утро, Луи мешала любовная хандра. Но теперь и плечо внесет свою лепту... Что ж ему так не везет! Был бы здоров, пошел бы сейчас с друзьями в кабак. Или, напротив, навестил бы мадам де Барбезье. Красавица сейчас как раз в Париже не взирая на жару. И он составил бы компанию великолепной блондинке, помогая скоротать ей душную июльскую ночку в увитой разноцветным вьюном беседке во внутреннем дворике ее дома, устроенном по образцу мавританского.

С прудиком и  каменной горкой с растущими на ней неприхотливыми белыми и синими цветами. Но нет. Теперь Клермон обречен на бессонную ночь. А значит и мысли об обладательнице огромных карих глаз, как у лесной лани и коже цвета лепестков белого пиона. Женщины чей смех подобен журчанию впадающих в Луару родников, а дыхание ароматнее лесного первоцвета. О женщине, самой прекрасной из всех, живущих во Франции и самой недоступной из них...

- Что ж, мэтр! Вы меня уговорили! Хоть дегтем мажьте, лишь бы помогло. Ведь на следующей неделе Дампьер хотел выставлять кабана новой сворой, - приятель графа и впрямь купил целую свору натасканных на кабана мастифов и страстно желал испробовать  их в деле, - И я просто не могу такое пропустить...

Бюсси задумчиво слушал, соглашаясь. Что ж если надо, то он походит на перевязи. Не впервой... Графу уже доводилось нянчить раненую руку и тогда он менял перевязи, как дама-кокетка меняет наряды. Но вот пропускать столь любимое развлечение, как охота на кабана с новой сворой и празднества в честь избрания Генриха Анжуйского Луи совсем не хотелось.

- Эх, мэтр Дюран, вы всегда правы, но неужели вы не имеете в своей заначке каких-либо чудодейственных снадобий? Чтобы мне не сидеть сиднем, а и поохотиться, и на балах пошаркать? - улыбнулся Клермон старичку-лекарю, - Вы ведь запасливее белки, - откомплиментил Бюсси своего врачевателя.

Видя, что лекарь уже прощается,  пациент лениво сел на кровати :

- Благодарю вас, мэтр,  - поблагодарил Луи старика,  допив свой бокал и сунув в пасть Селены ароматный, медово-золотистый абрикос из вазы на прикроватном столике и снова потрепав огромную башку животного.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-11-12 21:54:14)