Vive la France: летопись Ренессанса

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Vive la France: летопись Ренессанса » ­Без гнева и пристрастия » Описание праздников последних Валуа


Описание праздников последних Валуа

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

Праздник в Фонтенбло (1564)

...особенно привлекательной оказалась программа пышных развлечений по случаю карнавала. В начале февраля коннетабль и кардинал де Бурбон дают ужины в своих резиденциях. 12 февраля, в последнее воскресенье перед постом, королева-мать устраивает пир в «коровнике» замка, а днем — в большом бальном зале дают комедию. На следующий день — пир у брата короля, его продолжают пешие бои двенадцати рыцарей. В последний день карнавала пир устроен перед воротами псарни. Ему предшествовало феерическое зрелище: в заколдованном замке, охраняемом дьяволом, великаном и карликом, прекрасные пленницы ждут рыцарей-освободителей. Об их появлении во дворе псарни возвещает колокол отшельника. Четыре маршала Франции, великолепно одетые, вместе с шестью батальонами вооруженных дворян берут замок штурмом. Являются шесть дам в костюмах нимф. По звуку колокола отшельника из замка выходят его защитники, ими командует принц Конде. И тогда начинается карнавальный бой. В эти дни было разыграно много всевозможных комедий. Одну из пасторалей, написанную Ронсаром, сыграли королевские дети. Королева-мать показала спектакль по одной из переведенных пьес Ариосто — трагедии Прекрасная Гиневра, где роли исполняли знатные дамы, принцы и послы.

Праздник для польского посольства (1574)
... На следующий день, 14 сентября, король Польский торжественно вступил в Париж через ворота Сент-Антуан, а вечером Екатерина принимала у себя весь двор, дав первый ужин в новом дворце Тюильри. Украшением празднества была серебряная скала с шестнадцатью пещерами, в которых жили нимфы, изображавшие французские провинции. Праздник начался с яркой иллюминации. Затем был дан балет: нимфы дарили королю и принцам золотые дощечки, покрытые эмалью, с изображением богатств каждой из провинций: лимоны и апельсины Прованса, пшеница Шампани, виноград Бургундии, солдаты Гиени. Постановщик этого зрелища Бальтазар де Божуайе позже прославится в знаменитом «комическом балете королевы Луизы». Поляки были очарованы этим спектаклем и последовавшим за ним балом.

Балет по случаю свадьбы герцога де Жуайеза (1581)
... Самым большим ее (Екатерины) успехом стал «комический балет королевы Луизы», показанный при дворе 15 октября 1581 года по случаю свадьбы герцога де Жуайеза и мадемуазель де Водемон. Автором балета был гениальный Бальтазар де Божуайе, итальянец, переделавший свое имя на французский манер. В 1554 году он приехал во Францию с «группой скрипачей», посланных Екатерине маршалом де Бриссаком. В 1567 году он назначен камер-лакеем. Умрет в 1587 году, получив титул конюшего и сеньора «Ланд». Вместе с ним над постановкой истории Цирцеи на сцене большого зала особняка Бурбонов работала целая команда либреттистов, музыкантов и декораторов. Король не поскупился — праздник обошелся, как говорили, в 400000 экю.
Его успех был ошеломляющим. Уже рано утром огромные толпы (говорили, что было девять или десять тысяч человек) собрались перед открытыми воротами особняка, надеясь увидеть хоть что-нибудь. Спектакль начался в десять часов вечера и закончился в три часа ночи. Генрих III и его мать сидели на возвышении под балдахином. По правую руку от них за рощей Пана и гротом, окруженным освещенными деревьями, скрывался орган. Слева от них сверкающий «золотой свод» изображал эмпирей; там располагались десять оркестров («музыкальных концертов»). Напротив королевского трона находились сад и дворец волшебницы Цирцеи.
Впервые не только во Франции, но и в Европе зрители могли наблюдать совершенно новое зрелище, объединившее в себе концерт, пение, балет, феррарскую пастораль, венецианскую интермедию, флорентийский маскарад. В «комическом балете» с помощью поэзии, музыки и танца рассказывалась трагическая история.
Очарованные вельможи и дамы смотрели, как в зал входят морские божества, родники и рощи, умолявшие небо положить конец преступлениям колдуньи Цирцеи, ненавидевшей весь род человеческий. На колеснице в форме родника ехала Фетида в окружении двенадцати нереид, среди которых все узнали королеву Луизу де Водемон, принцессу Христину Лотарингскую, новую герцогиню де Жуайез, герцогинь де Гиз, де Невэр, де Меркер и д'Омаль. Принцессы сошли с колесницы, чтобы исполнить мудреное танцевальное па, которое сопровождалось музыкальным диалогом Фетиды и Пелея, чьи роли исполняли автор музыки Болье и его жена.
Затем бог Меркурий начал бой с колдуньей, но ни он, ни бог Пан, ни четыре Добродетели не смогли ее победить. И тогда появилась богиня разума Минерва на великолепной колеснице, запряженной драконом. По ее призыву Юпитер спустился с небес, чтобы вынудить Цирцею повиноваться. Аллегория, впрочем, совершенно прозрачная, объяснялась в финале, когда все персонажи преклонили колени перед Генрихом III, «признавая, что они уступали этому великому королю в могуществе, чтобы господствовать, в мудрости, чтобы править, и в красноречии, чтобы привлекать к себе сердца людей, забывших о своем долге: все эти добродетели и могущество он имеет благодаря мудрым советам, наказам и поступкам королевы, его матери». [271]
Чтобы мораль всего действа была наиболее полной, по приказу Екатерины в конце представления королева Луиза вручила королю золотую медаль, на которой был изображен дельфин, резвящийся в море. Таким образом она публично выразила свое страстное желание увидеть королевских наследников, чтобы отвести злую судьбу, угрожавшую династии.

0

2

Великолепный въезд королевской четы — Франциска II и Марии Стюарт
Став владелицей Шенонсо, Екатерина Медичи особое внимание уделяла убранству поместья. Генеральный поверщик финансов дома королевы, Эли де Одо сеньор де Паради, выделил необходимые для этого средства. Капитан замка, Ламбер, поставил материалы и рабочую силу. Работы по художественному оформлению возглавил Приматиччо — новый главный интендант резиденций Короны. Этот же соперник Филибера Делорма составил сценарий королевского въезда. Похоже, что сочинить девизы, надписи и стихи для украшения сооруженных в парке триумфальных арок, обелисков, колонн, алтарей, статуй, источников обязали Ронсара, Дора, Баифа и Жоделя.
С наступлением ночи Франциск II и Мария Стюарт в сопровождении придворных подъехали к замку, освещенному заревом выстрелов. Это палили в их честь тридцать пушек, выстроенных в боевой готовности на берегу реки. Из работников, арендаторов и крестьян поместья, которых было около девятисот, создали четыре команды; они стояли на холме над аллеей, по которой проезжала процессия, а по сигналу пушек, под барабанный бой, спустились навстречу кортежу. Шедшие впереди несли флаги из черной тафты с белой каймой, как напоминание о скорби королевы-матери. В руке каждый держал пышную зеленую ветвь. Капитан Ламбер привел также женщин Шенонсо и рассадил их вдоль главной аллеи — в больших деревенских головных уборах с цветами и яркими лентами. Весь путь был устлан распустившимися ветками, букетами фиалок и левкоев. Со всех сторон навстречу государю неслись приветственныевозгласы: «Да здравствует король!» Трудно представить себе более разительный контраст с бурными и кровавыми днями, пережитыми в Амбуазе. Екатерина Медичи решила устроить сыну столь мирный и радушный прием для того, чтобы показать всем, насколько народ привязан к своему государю, несмотря на интриги сановников и волнения мятежников.
Около въезда на передний двор были построены триумфальные ворота тосканского ордера[141]. Три арки ворот выходили на аллею, причем центральная арка составляла двадцать футов[142] в ширину. На картушах красовались гербы и девизы короля, королевы и наследных принцев. Базы[143] колонн и капители были увиты гирляндами из плюща. Высокопарная надпись на антаблементе  [144] гласила:

Божественному Франциску,
Сыну божественного Генриха и Внуку
Божественного Франциска,
Доброму и счастливому принцу.

На фронтоне, увитом плющом, были изображены бронзовые декоративные вазы, увенчанные пламенем. Их значение объяснял девиз на итальянском языке — «пламя королевской славы достигнет небес»:

Fin al cielo n'andara la flamma [145].

Другая надпись на латинском языке находилась на той стороне ворот, которая была обращена к замку. Она прославляла конец волнений в Амбуазе и воздавала должные почести «божественным» королевским особам:

Obsedatos tumultus et restitutos divis honores[146].

Далее, шагах в пятидесяти от ворот, два расположенных друг против друга терма[147] выше человеческого роста на двух рустованных[148] базах лили воду через золотые пасти льва. Вода падала в каменную раковину, установленную на двух пилястрах. Надпись напоминала о том, что эти фонтаны устроены для всеобщего пользования (commoditi publicae), тогда как другие предназначаются лишь для двора. Главы терм венчали венки из лавровых ветвей, плюща, камышей и цветов. Основания их украшали следующие вирши:

На святом балу дриады
С Фебом, главным божеством,
Купно с мокрыми наядами
Освятили все кругом.
Древнего Медичи рода
Слава, гордость и краса
Счастье дарит землям, водам:
Он прошел по сим местам.
Не губи родник, прохожий,
Чисты струи грех мутить,
В Шенонсо притекли воды,
Дабы целый свет поить.

Возле фонтанов стояли два больших дуба, еще без листвы. Они были убраны вазами с пламенем, ракетами, вертушками и гирляндами, которые зажглись при приближении короля.
Потом молодой король пересек объятый сном мост через рукав Шера, отделявший переднюю часть двора. Свет факелов и вспышки салюта привлекли рыбу, и она играла в воде, придавая волшебный оттенок всему действу. Кортеж вступил на террасу, освещенную так, словно это происходило днем. В углу было устроено что-то вроде маяка — четырехугольный столб с отверстиями различной формы со вставленными в них разноцветными стеклами. Свет давали четыре больших факела, зажженные при помощи расположенных снаружи по углам пиротехнических средств. Переливчатое сияние разноцветных огней играло на фасаде замка и разливалось вокруг, мягко касаясь ветвей деревьев.
Налево от террасы, возле деревянного моста, ведущего к цветнику Дианы, у подножия колонны помещался античный алтарь, покрытый ветвями кипариса, сосны, гранатового дерева и самшита: эти посвященные Плутону деревья напоминали о трауре королевы-матери. Наверху колонны находилась золотая голова Медузы с переплетенными змеями. Она символизировала бдительность Екатерины, сумевшей предотвратить все опасности и сохранить покой Франции. Сонет давал пояснения:

И ночь, и день под рощи сень торопятся стада,
И пыль клубится, облачком взлетая.
А в вышине — там гимном птичьи стаи
Звенят, и оживает край, неласковый всегда.
В потоке вод — все десять тысяч волн:
Лазоревых барашков стайка вьется…
И, если вдруг здесь кто-то рассмеется,
Попав сюда, как прежде, счастьем полн,
Будь это князь, король иль воин,
Случайный гость или по чьей-то воле,
Ему скажите: «Путник, оглянись! Святые берега,
Где Екатерина, позабыв про гордость
Пустых людей, одна, скорбями полнясь,
Влачит остаток дней печального вдовства».

Напротив античного алтаря у подножия большой башни Маркеса был устроен покрытый дерном холмик, увенчанный двумя львами. Помещавшийся там сонет воспевал ни с чем не сравнимую скорбь королевы-матери, поклявшейся вечно помнить Генриха II.
Другая триумфальная арка, с позолоченными колоннами и аркадой коринфского ордера, возвышалась у въезда на мост, ведущий к замку. На развевающихся знаменах из белой тафты были начертаны стихи, прославляющие короля: они возвещали скорый конец волнений и усмирение мятежников. Две статуи по обеим сторонам арки изображали нимф. Перед собой они держали вазы, из которых лилось чистое вино, предназначенное для прохожих, а над головами — охотничьи рожки, вино било из них фонтаном и оседало мелкой пылью.
Король, королевы и принцы медленно продвигались от одного сооружения к другому. Когда они оказались у подножия замка, то под грохот артиллерии, треск петард и вспышки ракет опустился подъемный мост, а навстречу государю вышла юная дева в лавровом венке, изображая Славу. Она несла картуш с надписью, прославляющей государя.
На двух маленьких полукруглых террасах по обе стороны от входа в замок помещались сооружения по рисункам Приматиччо: с одной стороны — античный алтарь, увенчанный срезанной колонной и усыпанный цветущими лилиями. Надпись была такая:
Manibus datis lilia plenis[149].

На верху колонны стояла Слава в лавровом венке и с трубой в руке. На другой стороне — Победа, которая держала в одной руке лавровый венок, а в другой — пальмовую ветвь. Пока король любовался богинями, на балконе появилась девушка с копьем и мечом, изображавшая Палладу, и поприветствовала короля такими словами:

Король французов, с неба, где твой отец живет,
Спустилась я, Паллада, показать просторы эти,
Что станут, заботами моими, отныне и вовеки,
Служить тебе достойным короля жильем.

Потом она осыпала короля и его приближенных венками, гирляндами и букетами цветов. А у ног Паллады на фризе балкона красовалась надпись:
Medi is in fluctibus arae[150],
которая извещала о том, что Шенонсо, возникший из вод и ставший жертвенником богине и местом ее обитания, отныне священен.
Этим апофеозом вечер и закончился.
Продолжение праздника
Едва войдя в замок, король занялся важными политическими делами. Он подписал указы, адресованные парламентским советникам и судьям в провинциях: в них изобличался недавний заговор, а слуги короля призывались к бдительности.
На следующий день празднества продолжились: теперь это был поединок на воде, который организовал итальянец Корнелио де Фьеско. Он собрал на Шере вокруг замка более пятидесяти барок, и эти голубые, белые, алые, все в фестонах и гирляндах, яркие галиоты дали «морское сражение». Водная феерия продолжалась долго: галиоты преследовали и брали друг друга на абордаж, а их лихие экипажи периодически оказывались в воде.
Это первое пребывание в Шенонсо, которое продолжилось обычными поездками на охоту, осталось для Екатерины Медичи чудесным воспоминанием. Все декорации, созданные для церемонии королевского въезда, предполагалось разобрать на следующий день, но Екатерина хотела сохранить память об этом на более длительный срок, благоустраивая и замок, и его окрестности, и как бы продолжая то, что было начато ее соперницей, Дианой де Пуатье.

0

3

В Фонтенбло Екатерина организовала серию праздников и развлечений, надеясь таким образом заставить обе партии забыть свою взаимную враждебность. Думая их объединить, она отказалась подчиняться Тридентскому собору. Не менее решительно она была настроена открыто больше не покровительствовать гугенотам. Она решила придерживаться золотой середины и избегать крайностей. Не следовало ли ей заставить противников померяться силами в театральных битвах? 12 февраля, после прекрасного обеда в доме герцога Орлеанского, состязание столкнуло две группы из 6 дворян. Первую возглавлял католик дю Перрон (Альбер де Гонди). Предводителем второй был немец, тоже католик, граф Ринграв, Филипп де Сальм, полковник немецких войск на службе у короля. Поединок прошел перед входом на псарню, с обеих сторон которого разместили зрительные места для дам и кавалеров. В заколдованном дворце, охраняемом дьяволами, знатные пленники гигант и карлики ждали своих освободителей. У входа на закрытую площадку один отшельник звонком должен был объявить начало состязаний. В сопровождении 6 нимф вышли 6 отрядов со знатными господами во главе и построились перед «театром», где находился молодой король. Это был сигнал, которого ждал отшельник, чтобы позвонить в свой звонок. Тут же выехали возглавляемые Луи де Конде защитники «заколдованного замка». Он, конечно, сражался во славу дам и «сделал все, что можно желать не только от мужественного и доблестного принца, но и от самого ловкого кавалера в мире».
На другой день 12 греков и 12 троянцев (читай католиков и гугенотов) спорили о красоте одной дамы и разрешали силой оружия столь трудный вопрос. Конные состязания в духе средневековья с элементами античности сменялись буколическими спектаклями. Королева обратилась к Ронсару с просьбой написать пастораль, сопровождаемую звуками лиры (на самом деле виолы). На этот раз роли распределялись между королевскими детьми и молодыми принцами. Герцог Орлеанский стал Орлеантэном. Франсуа-Эркюль Анжуйский — Анжело, Генрих Наваррский — Наваррэном, молодой де Гиз — Гизэном, Маргарита, конечно, — Марго. Что касается пастушки Катерины, само собой, ее играла королева-мать.
Будущий Генрих III, впоследствии большой ценитель языка, красноречие которого никто никогда не оспаривал, впервые стоял на сцене и декламировал стихи Ронсара:

Здесь луг усыпан множеством цветов,
Здесь обручились вяз и нежный виноград,
Здесь тень свежа от листьев, что кружат,
И осыпаются по манию ветров.
Здесь с луга в луг трудолюбивы пчелы
Купаются и пьют чудесный сок цветов,
Здесь хриплое журчание ручьев
Легко вплетается в птиц жалобные пени!
Марго ответила Александру-Эдуарду:
Сандрэн, моя нежная забота, моя гвоздика и роза,
Располагающий мной и моими стадами,
Каждый вечер солнце отдыхает в воде,
Но томящаяся от любви к тебе Марго не сможет отдохнуть…

Удивительное заявление! Но Александру-Эдуарду было всего 14 лет, а Маргарите — 11. После этого семейного праздника, выразившего почтение Карлэну (Карлу IX), королева вскоре организовала постановку «Прекрасной Женевьевы» Ариосто. Заключительные слова произнес Мовисьер, посол Франции при Елизавете Английской. Слова эти по духу и форме очень близки к Шекспиру. А зрители могли приложить их к самим себе:

Здесь является комедия,
Где каждый находит деяния свои,
Мир — театр и люди в нем — актеры,
Фортуна, хозяйка сцены,
Готовит одежды, и в человеческой жизни
Места и судьбы — зрители ее.

0

Быстрый ответ

Напишите ваше сообщение и нажмите «Отправить»



Вы здесь » Vive la France: летопись Ренессанса » ­Без гнева и пристрастия » Описание праздников последних Валуа