Жаркий августовский день, достигнув зенита, покатился к вечеру. Но жара и не думала спадать. Напротив, солнце, словно разминаясь до полудня, во второй половине дня поджарило брусчатку мостовой и каменные стены домов в полную силу. Даже птицы, живущие в городе, замолкли, спрятавшись в тени. Бездомные собаки, вывалив языки, забивались в любую, даже самую жалкую тень, от самых чахлых городских растений, если не находили полноценной тени. Пыль, не прибитая дождем, что не баловал город уже с пару недель, казалось, была везде. Даже в воздухе.

Бюсси, уставший от морока знойного августовского дня, словно утратил какую-то долю своей надменной выправки и чуть ссутулился в пропотевшем летнем колете, сидя на не менее истомленном зноем коне. Проведя полдня в Лувре, граф ехал домой, чувствуя себя разбитым и усталым. Солнце, немилосердно пекшее брусчатку тротуара, заставило молодого человека искать приют в таверне "Лис и пулярка", как нельзя кстати возникшей на его пути. Старательно привязав своего гнедого к коновязи, молодой человек вошел в относительно прохладное чрево трактира, прикрикнув на сонного подавалу:

- Эй! Не спи! Быстро тащи сюда вино похолоднее и  мясо понежнее! Да не забудь передать от меня плюху тому бездельнику, что не встречает гостей у дверей! И пусть он немедля подаст моему гнедому ведро свежей воды. Он уже на коновязи, в тени тополя!

В дальнем углу трактира какая-то компания мещан играла в кости, громко радуясь выпавшему выигрышу и сквернословя от неудач. У стойки же какой-то парень, одетый, как зажиточный мещанин, тискал трактирную служанку, поющую заодно в этой таверне по вечерам под расстроенную виолу глуховатого старика, прибившегося к этому заведению пару лет назад.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-12-02 12:20:43)

Бюсси тоже увидел Обинье, человека из свиты мужа дамы своей мечты. Более того, по некоторым сведениям верного Наваррцу, как цепной пес. Этот Обинье был гугенотом до мозга костей и притом поэтом, чьи сонеты граф считал одними из лучших стихотворных произведений своих современников. В общем, этот коктейль достоинств, подлинных и мнимых, рождал в душе Бюсси уважительный нейтралитет к молодому гасконцу.

Плюхнувшись за столик у открытого окна, за два пустых стола до места, где уютно устроился Агриппа, Клермон с интересом уставился на воробья, норовившего что-то искать в кучке конского навоза у пыльного тополя. Подсаживаться к Обинье Луи не стал по нескольким причинам - первая из которых, да впрочем и основная, состояла в том, что молодые люди не были друг другу представлены, будучи знакомы более чем шапочно.

Ну, а вторая причина была не столь нейтральна - Бюсси, любя Маргариту, не мог симпатизировать ни счастливому сопернику, ни его верным друзьям. К тому же, будучи сыном своего времени и при этом  добрым католиком, Клермон несколько предвзято относился к последователям учения Кальвина.
Более того, молодой граф даже счел для себя возможным немного поучаствовать в ночи святого Варфоломея. Правда только в своих интересах, но по мнению Луи, это все одно дела не меняло.

- Эй, подавала! Тащи пока вино и воду и все похолоднее! - крикнул молодой человек в проход между столами и снова уставился на воробья, к которому уже успели подлететь несколько его сородичей и устроить радостный гвалт на пыльной навозной кучке.

Отредактировано Луи де Клермон (2013-12-05 00:33:42)

Между тем трактирщик, выбежавший лично обслужить высокого гостя, угодливо согнувшись в пояснице, уставлял стол Клермона различными вкусностями:

- Пожалуйте, ваша милость! Это мяско с утра еще блеяло! Нежное, мягкое, - приговаривал мужчина почти воркующим голосом, ставя перед Бюсси тарелку с золотистым, зажаренным мясом, обильно посыпанным зеленью петрушки и кориандра, - А вот это хрюкало, - на другой тарелке перед графом предстала свиная вырезка, запеченная в семенах тмина и горчицы, - Ну и конечно же тушеная курочка в сливочках, - мужчина плюхнул на массивную дубовую столешницу глиняный горшок с чем-то запеченным.

Сын трактирщика с другой стороны уставлял  стол запотевшими от холода глиняными кувшинами с молодым розовым вином, с кальвадосом на апельсиновых корках и чистейшей водой из колодца.

Лица и отца и сына лучились столь широкими улыбками, что казалось, рты у обоих растянулись до ушей от счастья видеть дорогого гостя.

Отредактировано Трактирщик (2013-12-08 18:14:34)

- Достигнет, непременно достигнет, сударь, - бросил через плечо трактирщик, который был крайне занят - он угодливо улыбался самому Бюсси, ловко при этом нарезая на подносе мясо поросенка, дабы подать его дорогому гостю в наиболее удобном виде.

- Вон, Мадлен уже нажаривает вашего гуся или кого вы там заказали... - не оборачиваясь к Обинье,  налил  папаша Брюно вина из холодного запотевшего кувшина в глиняную кружку графа, - С виноградников Анжу! Там  урожай был в прошлом году! - мужчина вдохновенно поцеловал кончики своих пальцев, - Просто пальчики оближете, язык проглотите! - заливался соловьем он, расстилая серую идеально чистую льняную салфетку под тарелкой знатного посетителя и при этом приплясывая от восторга.

Сын папаши Брюно улыбнулся одновременно и дорогому гостю и Обинье, - Сейчас, сейчас все будет в лучшем виде! - он тряхнул кувшин с кальвадосом, чтобы все корки распределились равномерно по содержащемуся в кувшине напитку, - И кальвадос, напиток ангелов! - чуть не пропел парень ломающимся фальцетом.

Отредактировано Трактирщик (2013-12-08 18:13:52)

- Потороплюсь, - бесстрастно пообещал папаша Брюно,  продолжая обхаживать Клермона.

- А как только покушаете, вы мальчонку кликните, я непременно подам вам нашего фирменного пирожочечка! - сладко, как утонувшая в патоке пчела, улыбался мужчина Бюсси, заботливо расстилая еще одну салфетку, не хуже первой, под глиняный запотевший кувшин.

- Отец, я пока потороплю Мадлен? - спросил сын папаши Брюно, опустошив свой поднос.

- Успеешь, - прошипел трактирщик сыну, выразительно показав глазами на не разрезанный на ломти небольшой каравайчик свежего, ароматного, дышащего, только-только вынутого из печи хлеба.

- Режь давай! - велел он сыну и снова залучился самой подобострастной из своих улыбок.

Отредактировано Трактирщик (2013-12-07 19:13:13)

Между тем, за столиком, где какие-то мужчины абсолютно разбойничьего вида играли в кости, периодически сопровождая то выигрыш, то проигрыш самыми грязными из ругательств, смолкли все разговоры. Нехитрая сценка, разыгравшаяся в трактире, привлекла и их внимание. Один из игроков, крупный, как племенной бык, с сизым носом любителя кальвадоса и крепленых вин типа хереса (только, разумеется, классом пониже) и черными как смоль усами, торчащими в разные стороны, как у дикого кота, басовитым голосом заметил своим пяти сотрапезникам, хотя, пожалуй, справедливее было бы назвать их собутыльниками:

- Господа! Никак еретик?! Смотрите-ка! Не повывели мы эту заразу год назад, снова наползли! - он злобно и практически в упор уставился своими крошечными, глубоко посаженными злыми глазками, почти напрочь лишенными ресниц, на  ближайшего соратника Наваррского государя. Опытный взгляд мужчины тут же оценил по-протестантски скромный костюм молодого человека, его прическу, выдающую дворянина-кальвиниста, как и полнейшее отсутствие каких-либо украшений у парня, явно дворянского сословия. При шпаге и стременах.

- Еретик... - угрожающе зашумели четверо остальных, отставив даже недопитые кружки, что для этой компании было немалой жертвой, ибо выпить они любили.

Отредактировано Тень (2013-12-08 21:57:44)

А между тем воинственные поборники веры отцов надвигались на  Обинье, окружая его стол со всех сторон. Четверо выхватили шпагу, а один из них зачем-то схватил тяжелый табурет из мореного дуба. Все пятеро молчали, но молчание их было весьма красноречивым и более чем угрожающим. Трактирная служанка Лилиан, тихо взвизгнув, поспешила укрыться на другом конце таверны.

- Молчи, подстилка трактирная, - бросил ей через плечо огромный обладатель бочкообразного брюха, сизого носа и торчащих во все стороны черных, напоминающих кошачьи, усов. Поравнявшись со столом, за которым сидел Агриппа, мужчина чуть согнувшись в пояснице, с силой опустил оба пудовых кулака на деревянную столешницу:

- Гугенот?! - требовательно спросил он молодого гасконца, злобно щурясь ему в лицо маленькими, черными словно семечки арбуза, злыми угольками глаз, почти не заметных из-за морщинистых мешков под ними. Остальные четверо мрачно ждали ответа, который и так был более чем очевиден.

Отредактировано Тень (2013-12-10 23:18:23)

- Не бойся, заплатим! - зачинщик ссоры явно порывался ее продолжить, однако четверо его приятелей удержали его:

- Погоди, Согидьон, погоди! Разнести тут все и потянет экю на пятьдесят-восемьдесят... У тебя-то их с собой нет? Ну и не горячись... Гугенот от нас не уйдет! - взгляд одного из пламенных борцов за веру упал на стол со скамьями у тополя, - Ты не горячись... - и тут же обратился к хозяину папаше Брюно, - Принеси-ка нам, любезный, вон туда, под тополь, наш сидр и кальвадос, - мужчина тут же выдал своим заказом в себе истинного нормандца, - А мы там в кости-то и доиграем... - мысль  его была более чем понятна - они посидят у входа, подождут там гугенота, а на выходе его и прикончат.

- Заодно и в кости доиграем, - вмешался третий, невысокий, кряжистый блондин с красным носом от верной дружбы с кружкой и фляжкой.

Между тем католики, выбравшись из трактира, уселись за стол из грубо обструганных досок. Вскоре получив свои кружки с кальвадосом,  они снова принялись стучать костями о доски. Если бы злобные взгляды, которые они бросали при этом на молодого гугенота, могли испепелить на месте, они давно превратили бы несчастного Обинье в горстку пепла.

А в это время Поль, сын трактирщика, дожаривая у очага  заказ "проклятого гугенота", обратился к отцу:
- Думаю, драка нам и у трактира ни к чему... Может, выведем этого через черный ход?  А то они тут устроят... - парень щедро облил тушку каплуна беловинным уксусом с розмарином, рассерженно зашипевшим на углях очага.

Признаться, Полю не было никакого дело до очередного еретика. Но вот до репутации "Лиса и пулярки" дело ему было всегда.

Тогда Поль, взяв каплуна, заказанного молодым гугенотом и положив его в глиняную миску, понес заказ Обинье. Поравнявшись со столом соратника беарнца, парень прошептал,

- Как откушаете, я подойду рассчитать вас. Вы меня громко не зовите, я сам подойду и выведу вас другим ходом. А то вон, сидит воронье на ветках, - учтиво улыбнулся Поль  Агриппе, твердо решив - им в "Лисе и пулярке" Варфоломеевской ночи не надо. А католиков этих он уймет, коль надо будет. В этом силач не сомневался.

- Только бы еретик не заупрямился, - подумал сын трактирщика, делая вид, что обметает со стола крошки.

Поль только молча подобрал полотенце. Что ж - он предупредил.  Да, их семье не нужно, чтобы про "Лиса и пулярку" пошли сплетни, что  здесь кому-то выпустили кишки, но с другой стороны в каждом трактире раз в пару лет кого-нибудь да наколят. А уж еретиков по всему Парижу побивают регулярно. Этих рьяных поборников святой веры они спровадили на улицу, так что посуду не побьют, мебель не поломают. Ну, а парень сам выбрал свою судьбу. Жаль его, правда. Молодой совсем, жить бы да жить, но он хочет геройски умереть.

- Может мученичество принять хочет, - хмыкнул про себя парень, поспешая на кухню и покачивая головой. Ох, и не радовали Поля все эти локальные битвы за веру. А уж в их трактире особенно. Но деваться было некуда, оставалось лишь подумать как сделать так, чтобы ущерб заведению был нанесен как можно меньший.

Отредактировано Тень (2014-01-10 01:22:46)

Поль только благодарно кивнул.

- Не за что, месье, - буркнул парень, огромный, как матерый медведь рожденный в горах, откуда был родом только что упомянутый месье, - Всегда рады вам, заходите. Поджарю каплуна как вам понравилось, с корочкой,  - про себя сын папаши Брюно хмыкнул, твердо уверенный, что сегодня гасконец пообедал в последний раз.

- Жаль его, пропадет ни за что, - подумал Поль, глядя в спину Агриппы, - Все это дворянская спесь, помноженная на гасконское упрямство. Ушел бы через черный ход и еще потоптал бы земельку-то. А так... И все спесь. Недаром кюре говорит, что гордыня грех. Хотя ему-то что грехов бояться, он все одно в когтях дьявола. Еретик...

Размышляя подобным образом, парень тем не менее пошел не на кухню, а к черному ходу. Решил взять вилы и посмотреть, не разогнать ли драчунов. Конечно, он жалел еретика, но при этом интересы трактира всё же ставил куда как выше целого десятка гугенотов... И всё-таки, как бы то ни было, сейчас Поль шел за вилами.

Между тем, игроки в кости оживились, видя в широко раскрытые окна таверны, что гугенот отправился к выходу.

- Ну, на ловца и еретик бежит, - радостно взревел сизоносый, выхватывая шпагу и кинжал, и при этом едва не опрокинув стол, за которым вся компания играла в карты. Кальвадос, которым эти поборники веры запивали свои выигрыши и проигрыши, явственно ударил в головы этим, явно траченным неуемными возлияниями, борцам за веру.

Остальные лишь недовольно зароптали, - Ты нас самих чуть столом не пришиб...

Но самим игрокам ссориться было не ко времени, и недовольно бурча, остальные четверо тоже положили ладони на эфесы своих шпаг...

Отредактировано Тень (2014-01-16 23:09:49)

- Смерть еретику! - завопили друзья сизоносого, выхватывая оружие и бросаясь всей сворой на вышедшего Обинье.

Да и сам сизоносый не отставал. Размахивая шпагой, он уже сделал выпад, радуясь, что остальные как стая шакалов в свою очередь берет в кольцо несчастного Агриппу. Из голоток нападавших пованивало перегаром недорогого кальвадоса и безбожно разило чесноком. Все это мешалось с запахом застарелого, нездорового пота, которым преизрядно пропиталась одежда сих благородных борцов с ересью.

Красные, злобные, перекошенные ненавистью рожи могли бы дать возможность менее занятому человеку, нежели атакуемый гасконец, пересчитать в распяленых воплями глотках зияющие дыры от отсутствия зубов. Слышался лязг оружия и вопли самых похабных ругательств, несущихся в адрес молодого протестанта.

- Давай! Заходи сзади! - орал сизоносый одному из своих приятелей, норовя проткнуть Обинье хоть шпагой, хоть дагой.

Отредактировано Тень (2014-01-22 22:53:58)