Движение - это жизнь. Эту истину флорентийка усвоила давно и прочно. Никто не мог бы сказать, что видел королеву-мать в бездействии. В последнее время ее здоровье порой подводило ее. Бывали и неудачи - несколько раз она падала с лошади. Или, напротив, Фортуна улыбалась ей: королева выжила, отделавшись жестокими ушибами, а могла ведь свернуть себе шею. Но раз за разом она упрямо садилась в седло.

И так во всём. Не опускать рук. Ни за что не отступать. Не сдавать позиций. О, как благодарна она была этой пытке десятилетиями, которая научила ее твердости. А также и дала закалку к непрестанной деятельности. Всю молодость ее жизнь была вечным ожиданием. Ожиданием своей очереди. И своего часа. В бездействии можно было тронуться рассудком. И она занимала себя. Проводила много времени со свёкром, пока тот был жив. Недаром Франциск обожал брать ее с собою на охоты и верховые прогулки. Отличная наездница, отлично стреляет, не только умна, но и остроумна, всегда весела - и более того, ни капли не напоминает яркоперых курочек, который полон двор и которые годятся лишь для удовлетворения плоти и ни для чего более. Хотя последних, как известно, он также отнюдь не чурался. И всё же общество такой женщины, как Екатерина, было по нраву королю. В отличие от его сына.

Теперь королева-мать, нагруженная множеством забот и годами, не изменяла своим привычкам ни на йоту. Никто и никогда не видел ее в безделии. Если же погода вовсе уж дурна - она работает или вышивает, либо же планирует очередное придворное мероприятие. Если же нет - совершает прогулки, в том числе верховые, паломничества, посещает затеянные ею строительства... А обсудить государственные дела можно и гуляя по аллеям парка. Вот и сейчас она с удовольствием  прогуливалась, пока солнце не начало жечь слишком уж нещадно. Тогда даже парковая тень не спасёт от зноя. Тщательно подстриженные садовниками кусты и зелень деревьев радовали глаз. Семенили павлины, которых дамы вели перед собою на поводу, как собачонок. Только у этих повод крепился кольцом к лапе. Тяфкали болонки. Истинная идиллия... Можно даже принять за безмятежность, коли не знать Лувра.

А за стенами бурлила столичная жизнь. Со скрипом катились к Чреву Парижа телеги, груженые продовольствием, перекрикивались через улицу кумушки, мальчишки с хохотом устремлялись за теми, кто привлек их внимание, еще и норовя кинуться комком грязи.

Медичи была довольна вчерашним маскарадом - он удался на славу. Правда, с Генрихом увидеться ей покамест не довелось, он еще спит после бессонной ночи. Натанцевался всласть. Боковым зрением она видела, как прикрываясь ладонями зевают сопровождающие ее фрейлины, стараясь, чтобы королева не заметила. Мысли о сыне тут же повлекли за собою иные. Ну где уже наконец эта Шатонёф?! Немыслимо. Сколько можно ее ожидать? Да, нынче не ее дежурство, однако это не повод медлить, когда королева желает тебя видеть.

- Мадемуазель де Шатонёф, - флорентийка подняла темную бровь, - да вас не дождешься, сударыня! Пока вы изволили собираться, мы уже вышли на прогулку. На вас лица нет, - тут же заметила Екатерина, - что - вас так утомил вчерашний маскарад? Переплясали? Бедняжка. Сочувствую, - иронично усмехнулась она.

Отредактировано Екатерина Медичи (2013-11-22 23:05:54)

- Могу одолжить вам свои соли, если у вас при себе нет, - совершенно спокойно заметила королева, острым взглядом темных глаз отметив, что щеки ее приближенной приняли чуть ли не синюшный оттенок, а зрачки необычно расширены, - имейте ввиду, рухнетесь в обморок - расшибете затылок, - она кивнула на камни, ограничивающие дорожку по обе стороны.

- У меня имеется к вам разговор. Если вы, конечно, сейчас в состоянии связать два слова и услышать, что я говорю. В противном случае придется его отложить,  - она сняла с собственного пояса небольшой серебряный флакон, изысканно украшенный тонкой чеканкой с россыпью некрупных сапфиров, и откупорила.

- Возьмите и придите в себя, милочка. Ну? Берите, - тон Екатерины внешне был совершенно безмятежен, но явно не терпел возражения. Пухлые пальцы ее в черной кружевной перчатке уже протягивали собеседнице уже открытый флакон. Фрейлина нужна была ей с ясной головой, дабы слышать от нее нечто здравое, а не бессвязный лепет.

Всё это было весьма некстати: кажется, Шатонеф и впрямь едва держалась на ногах. Остальные дамы зашушукались, королева обернулась к ним и недвусмысленным жестом обрекла их любопытство остаться неудовлетворенным: то был останавливающий жест, дабы они держались подальше и не вздумали помешать их беседе своим шуршанием.

- Что это нынче с Шатонёф? - шептала одна из прелестниц другой, - когда она была в подобном состоянии?

Отредактировано Екатерина Медичи (2013-11-23 17:48:18)

- Не буду ходить вокруг да около, мадемуазель, - отвечала королева, снова закрывая флакон и возвращая на прежнее место. Резкий запах солей постепенно испарился, вновь сменяясь ароматов цветов с разбитых клумб - правда, разумеется, порой редкими волнами в этот цветущий оазис доносился и "ароматный" привет с парижских улиц.

- Что происходит у вас с моим сыном? Что сейчас между вами и им? Он продолжает отношения с вами и насколько тесно в последнее время? Подробности, - коротко и емко поинтересовалась флорентийка. Чистый речной песок, которым посыпали дорожки луврского парка, похрустывал под ее неспешными тяжелыми шагами.

Ей было известно, с кем Анжу проводил каждую из своих ночей. Ничто в Лувре не проходило мимо нее. Но она желала знать наверняка. Кроме того - суть их разговоров... Это важно. Это весьма важно, ибо Екатерине не нравилась постоянная задумчивость Генриха и его одержимость уже год этой мадам Конде. Чтобы Шатонёф потеряла хватку? Немыслимо. Да пусть бы он увлекся этой гугенотской воспитанницей. Но связь столь продолжительная при ослаблении позиций прежней пассии крайне нежелательна. Неподходящая кандидатура. А эти безумные мысли о признании брака Конде недействительным?!

Отредактировано Екатерина Медичи (2013-11-24 21:43:10)

- Другом? - в голосе флорентийки прозвучало нечто напоминающее смесь разочарования и констатации ее давних неприятных подозрений.

- Вас переиграла наивная провинциалочка, которая еще так недавно не могла пройти по Лувру без сопровождения, чтобы не заплутать? Вас, такую опытную особу, знающую о мужчинах почти всё! Вас, которая изучила моего сына до мелочей. Которая знает всё, что ему нравится? Я не верю ушам своим, мадемуазель. У вас был целый год - не день, не месяц, не полгода. Год для того, чтобы снова завоевать его мысли и наглядно доказать ему, что воплощение его грез - вы и только вы, а не эта бесцветная протестанточка в католической обертке, жена этого "красавчика" Конде, - полные губы Екатерины искривились в гримасе презрения. Конде... Католик лишь снаружи. А внутри всё такой же непримиримый протестант. Остался всё таким же. Он даже не дает себе труда делать вид, что переменился. Присутствует на мессах бок о бок с ее обожаемым зятем Генрихом, и только что не сидит вразвалку. Всем своим существом показывает, что это не он находится в храме Божием, а только его оболочка.

- Переубедить? Упрямство? Бог ты мой, сударыня, да мне ли разъяснять вам прописные истины? - поразилась королева, нахмурив лоб, - Разве головой думают мужчины в таких делах? Вы хотите сказать, что все уловки из вашего арсенала - все до единой - оказались не действенны? После стольких лет? Да как же вы допустили, что пламя полностью потухло и угли превратились в золу? Даже из одного-единственного оставшегося возможно вновь раздуть огонь! Я верно расслышала - вы сама, своей рукой сдаете позиции и расписываетесь передо мной в бессилии? Вы, одна из моих лучших дам? И с подобного рода соперницей, совершеннейшей девчонкой, не способной даже на сотую долю того, что знаете и умеете вы? Вы сдались? Я не узнаю вас. И мне не нравится ваш настрой.

Ей-Богу, даже всезнающая Медичи не ожидала, что всё зашло так далеко. Вместо Шатонёф, какую она знала, она видела сейчас сломленную особу, которая показывает свою беспомощность и не боится, что ее мгновенно спишут со счетов. Зачем ей, Екатерине, в ее эскадроне особа, которая не может удержать мужчину у своей юбки и опускает руки? О, королева отлично знала, в чем здесь дело. Де Рье потеряла голову. Влюбилась настолько, что теперь позволила собственным эмоциям выбить себя из седла. Страшная, колоссальная ошибка, которая множество подобных ей подвела под монастырь. В самом буквальном смысле. Когда-то Лимейль точно также потеряла равновесие. Влюбилась в Конде. И умудрилась произвести на свет младенца во время официального мероприятия! Ее увели в соседнюю комнату со схватками. Правда, после того, как она после такого ужасающего скандала оказалась вычеркнута из списка фрейлин и в течение года охладила голову в монастыре, она пришла в ум. Нет, флорентийка, как ни странно, не была против влюбленности. Когда та не противоречила ее планам и не лишала девушек последних крупиц рассудка.

Слова Медичи достигли своей цели. Шатонеф, которая пять минут назад едва держалась на ногах, сейчас вполне себе бодро отвечала на ее вопросы, а задетое самолюбие шло ей на пользу.

- Так-то лучше, сударыня, а то явились краше в гроб кладут. Сейчас на вас, по крайней мере, уже вполне можно смотреть, - усмехнулась королева, оглядывая лицо собеседницы, на которое вернулись краски, и видя ее блестящие от досады глаза.

Осмелимся полагать, что Медичи не раз и не два за свою долгую жизнь имела повод припомнить госпожу де Пуатье, когда та уже давно покоилась в могиле. Она, флорентийка, повелевала прелестницами, которые взглядом и нежными речами могли сломить волю любого мужчины. И при этом так и не смогла открыть на себя глаза собственного мужа. Однако ее случай был особым. Когда юная герцогиня прибыла во Францию, мыслями ее будущего супруга уже владела Диана. С самого первого дня их знакомства он видел одну единственную женщину. Другие его не волновали - краткосрочные связи не в счет. Вероятно, он искал в госпоже де Пуатье не только и не столько прекрасную даму, которая хороша собой и может поразить воображение, но и мать - после тяжких дней испанского пленения, столь серьезно отразившихся на нём. Она же разбудила в нем мужчину. Династический брак - последнее, что могло бы его заинтересовать, будь на месте невысокой худой смуглянки с некрасивым личиком хоть сама Клеопатра. И вышеописанное сочетание оказалось роковым для семейной жизни Медичи. Именно оно послужило источником всех ее унижений в браке и на троне. Пуатье была хитрой, жадной, жестокой, самонадеянной, высокомерной стервой, алчной до денег, власти и почестей. Король же почитал ее идеалом, святой. Заставить прозреть того, кто изначально слеп, могут лишь сверхъестественные силы. Женские чары здесь воистину бессильны. А флорентийка была смертной. Простой смертной, какими бы чернокнижными способностями ее не наделяла в своих байках тупая чернь.

- Так вы говорите, что не видите шанса на возобновление ваших отношений, - задумчиво проговорила королева. В последнее время ей стало казаться, что ее сын не на шутку намерен достичь той цели, о которой заикнулся как-то в пылу их с нею, Екатериной, размолвки. Если он уедет в Польшу, по-прежнему находясь во власти мыслей об этой Клевской, то по возвращении... А его возвращение не заставит себя слишком долго ждать... Екатерина чувствовала это нутром. Мадонна, это будет скандал на всю Европу. А с Генриха станется. Волнение Варфоломеевской ночи до сих пор не до конца улеглось. Последнее, что нужно сейчас Франции, это оскорбление, нанесенное выжившему в прошлом году принцу крови. Католическому принцу крови. Для всех - уже католическому.

- Что ж. В таком случае, у меня нет времени, - прошептала флорентийка, словно сама себе, - И мне придется изыскивать иные способы отвлечь его от ненужных мыслей. Как это некстати. Но... - в карих, чуть навыкате глазах королевы блеснула мысль, - с другой стороны, в этом можно найти положительные моменты.

А птицы на ветвях деревьев заливались, славя теплое время года... Теплый ветер овевал кожу. Играл лентами темного вдовьего чепца Екатерины. Наша небольшая процессия как раз проходила мимо любимых розовых кустов королевы. Их было много - полноценный розарий. Приблизишься - и возникает чувство, что кто-то разлил флакон розового масла. Цветы крупные, махровые и самых разных оттенков... Были здесь и белые, и красные и желтые - как в легенде дар архангела Гавриила для Богоматери. Три венка преподнес ей ангел, соответственно, в знак ее радости, ее страдания и ее славы. Разумеется, помимо указанных, и розовые цветы здесь тоже имелись.

Екатерина склонилась к одному из цветов. С видимым удовольствием вдохнула его запах...

- Друг, вы говорите? Хорошо. В таком случае, оставайтесь подле него как друг. Я не верю в дружбу мужчины и женщины, у вас есть исключительная возможность: доказать мне, что это бывает, - спокойно усмехнулась королева.
- Столько лет вы находитесь подле него. Он доверяет вам. Если он предложил вам свою дружбу, стало быть, не желал ранить вас. Теперь, если вы покажете ему, что приняли его решение, он будет доволен. Вам известно, что я более всего пекусь о его благе? - она обернулась к молодой женщине, - и пытаюсь уберечь его от неверных шагов. Надеюсь, вы поможете мне в этом.