Долгий изнуряющий переезд, палящее солнце и резкая, режущая слух речь вокруг вопреки радужным ожиданиям приводили лишь к измотанности. Мадемуазель де Клермон не провела в Испании ещё и суток, а уже начала скучать по Парижу, нравы которого совершенно не походили на нравы вокруг. Рене так и не смогла найти ответа на вопрос, зачем отец с рьяным упорством уговаривал её поехать с ним. Идея была, мягко говоря, не самая лучшая. От одной мысли о том, что здесь придётся провести почти всё лето становилось невыносимо. Впрочем, не всё ли равно, в какой стране поливать подушку слезами? Каждый последующий день становится хуже предыдущего, а ведь ещё год назад всё было совсем иначе. Она любила и была любима, но в итоге получила лишь оскорбления и невообразимое количество упрёков в свой адрес( во всяком случае, ей так казалось). С тех пор к мужчинам она питала нечто среднее между презрением и отвращением, периодически разбавляя эту жгучую смесь насмешками. Другого отношения они по мнению Рене не заслуживали. Нет, безусловно, оставалась сторона жизни, в которой они были полезны, но это казалось сущей мелочью. Вняв советам подруг, она перестала относиться к подобным проявлениям чувств серьёзно, да и найти подходящую кандидатуру при необходимости не составляло труда. Скучно и предсказуемо.
    Переночевать было решено у какого-то испанского герцога, имя которого Рене совершенно ни о чём не говорило, более того не интересовало. Единственным плюсом хозяина замка была вполне сносная французская речь, но мадемуазель отнюдь не была расположена к светской беседе. За весь день она произнесла около пары десятков абсолютно бессмысленных фраз, всё остальное время проведя, погружённой в молчание. К ужину Рене и вовсе не притронулась, усталость взяла верх и она отправилась спать раньше обычного.
  Однако, заснуть ей так и не удалось. Лишь только прелестная рыжая головка коснулась подушки, за окном раздались пронзительные звуки лютни. Днём подобные музицирования, возможно, были бы уместны, но сейчас… Время шло, а звуки всё не умолкали. Схватив первое, что попалось под руку, Рене бросила это в открытое окно, в сторону предполагаемого обидчика и процедила в пустоту сквозь зубы:
- Посплю я сегодня когда-нибудь или нет? Благодари небеса, что на тебя пролилось не кипящее масло, в следующий раз я не буду за себя отвечать!

В ответ на извинения Рене лишь неопределённо хмыкнула и пожала плечами. Доброе слово и кошке приятно и на том спасибо. Однако, подозрительное спокойствие гостеприимного хозяина не просто её раздасадовало, а начало раздражать. Сейчас накопилось такая усталость, которую непременно нужно было выплеснуть. Впрочем, этот человек не заслуживал её внимания, да и ссориться с ним было совершенно ни к чему.
- Пустое… - хмыкнула девушка – всё же, позвольте совет? В следующий раз будьте более учтивы к своим гостям и не лишним будет поинтересоваться о том, где и как они устроились. Кстати, у Вас очень жёсткие подушки, предчувствую, что спать на них будет одним мучением – с этими словами она демонстративно громко захлопнула окно, и задёрнув шторы, упала на кровать в надежде провести остаток ночи без сомнительных музыкальных сюрпризов за окном. Возможно, следовало быть более вежливой, но сейчас мадемуазель де Клермон желала лишь скорее уснуть и ни о чём не думать. В новой комнате не нравилось ничего: кровать оказалась слишком мягкой, подушки слишком жёсткими, простыни слишком скользкими, а за окном и вовсе стояла невыносимая жара. Сбросив ненавистную подушку на пол, Рене свернулась клубочком и попыталась задремать.

Солнечный диск клонился к окончанию своего многотрудного пути. Тени чинар и людей становились все длиннее, но еще далеко было до того часа, когда они обретут власть над всем вокруг и сгустятся, окутают город полностью. Жара начинала спадать. Правда, настоящая прохлада все еще оставалась недосягаемой роскошью, в это время года даже ночи не всегда несут ее с собой, если нет ветра. Но все-таки уже вполне можно было дышать свободно.

Мария, торговка, предлагала свой товар господам, собравшимся на корриду. Сочные, крупные апельсины, будто множество солнц, лежали в ее корзине. Один из них - видимо, предмет ее особой гордости, - как образец лежал сверху. Он был разрезан, чтобы обнажить свежую, красную мякоть и манил ею покупателей. Как приятно ощутить на губах сладко-кисловатый вкус! А как такой фрукт утоляет жажду!

- Апельсины, милостивые сеньоры, апельсины, - зычно выкрикивала подопечная Гермеса. Большая и солидная, с такими же красными щеками как и ее апельсины и неизменными усами над губой, она явно имела врожденную способность к своему ремеслу. В такой широкой груди легкие мощные, как кузнечные мехи. Далеко слышно. При этом она как-то умудрялась ловко лавировать меж рядами. Обойдя трибуны, она спустилась вниз, к "арене". Собственно говоря, таковой являлась вся площадь. В Алькала эту роль исполняла рыночная площадь. Она была местом, которое идеально подходило для подобного представления, и в дни корриды казалась такой блестящей, как никогда.

- Благородный сеньор, купите апельсин. Очень вкусные и сочные. Скушаете перед представлением. Он придаст Вам силы. Смотрите какой красивый, прямо как Вы. - она остановилась перед молодым дворянином, одним из тех, кто намеревался участвовать в действе, и смачно подкинула фрукт на ладони.

Говорят, деньги не пахнут. А Мария, наоборот, как сейчас почувствовала запах отличной, нажористой паэльи с солеными ракушками, которая будет нынче на ужин, и лепешек с оливковым маслом. Она была абсолютно уверена: такой дон не станет мелочиться. Не будет же его слуга действительно считать, сколько именно фруктов употребила красивая сеньора и ее сопровождающие? Это невозможно для столь знатного вельможи. Не к лицу. Так что обычно в таких случаях платили хорошо и при добром раскладе можно было расчитывать на сумму, превышающую реальную цену в десятки раз. Круглая физиономия торговки, бронзовая от постоянного пребывания на палящем солнце и обветренная, понимающе заулыбалась. Мария со знанием дела щелкнула языком.

- Ай, отличная мысль, Ваша Милость! Красивая дама, да? Очень красивая. Такой даме можно подарить и луну и солнце. Не то что фрукты. Правильно делаете. Сеньора съест сладкий апельсин, пожелает вам удачи в бою. А вот потом, когда будет кушать другие апельсины, то не сойти мне с этого места, она скажет, что мои были самые вкусные и ваш подарок помянет. Увидите, - доверительным громким шепотом закончила она и еще раз почтительно поклонившись, потопала наверх, туда, где сидели господа, которых ей показали.

- Почтенные сеньоры, извольте откушать апельсинчиков. Вам велено передать, чтобы Вы вволю угостились, - торжественно сообщила торговка, добравшись наконец до их мест, - они у меня все сладкие да сочные, а вам выберу как мед. Угощайтесь, - она ловко вскрыла фрукт маленьким ножом, да еще и оставила в бумаге так, чтобы дамочка не дай Боже не испортила дорогущие перчатки.

Рене довольно улыбнулась, убедившись, что ящик апельсинов отправился по назначению. Однако, сцена, развернувшаяся на импровизированном поле битвы больше пугала её. Восторгов местной гулкой толпы молодая француженка не разделяла. По многочисленным рассказам она предполагала, что испанцы – народ с причудливыми традициями, так не привычными для французской ментальности, но Рене и подумать не могла, что до такой степени. Она не принадлежала к типу женщин, которых занимали турниры, а от вида крови её и вовсе иной раз подташнивало. Мадемуазель де Клермон с трудом боролась с внутренним желанием сбежать подальше от этого безобразия, пытаясь быть сдержанной на сколько это возможно. Происходящее вокруг было на её взгляд совершенно диким, а уж за участников сего действа Рене и вовсе испугалась. Один только вид огромного быка, свирепо раздувавшего ноздри и носящегося в сторону испанского герцога точно стрела приводил в оцепенение. Всё же охота во Франции представляла собой зрелище наименее кровожадное. Охотники стараются загнать зверя, а здесь же быка, напротив, прежде пытались раззадорить, дабы потом измотать окончательно. Бесспорно тактика была интересной, но требовала слишком большой выдержки. Пожалуй, к личному списку господина герцога добавилась ещё пара положительных качеств. В сущности, несмотря на некую своеобразную манеру общения, он был не так уж плох: мадемуазель успела оценить не только выдержку, но и подметить факт отсутствия хоть единого лишнего движения. Все они были невероятно точны и отточены.
«Неужели, это всё?» - с облегчением в сердце подумала Рене, обмахиваясь веером. Больше всего на свете ей сейчас хотелось запереться в комнате и блаженно свернуться клубочком в обнимку с подушкой. Сначала жаркое солнце и звуки грубого, непривычного слуху языка, теперь ещё и неуправляемые заколотые быки… Всё это совершенно выматывало молодую гостью.
Спустя некоторое время ей удалось поделиться впечатлениями с самим герцегом:
- Вам вновь удалось меня удивить! Невероятно! Знаете, обычно это мало кому удаётся, но Вы превзошли многих. Вы абсолютно бесстрашный человек, а я, по правде говоря, очень испугалась за Вашу жизнь. Смерть Вам определённо не к лицу, тем более от такого огромного куска мяса на ножках. Не сказать, что подобная дикость мне понравилась, но впечатления оставила неизгладимые, будьте уверены. Удивительные у Вас выдержка и самообладание, я поражена.

Отредактировано Рене де Клермон (2015-06-30 02:16:24)

Рене сдержанно улыбнулась:
- Простите, что я Вас утруждаю говорить на своём языке, но я, справедливости ради, не очень хорошо говорю по-испански. Практики мало, по-этому я как верная собака – всё понимаю, но объяснить не всегда могу. Ваши обычаи, право слово, очень… - она задумалась, чтобы подобрать наиболее подходящее слово – дикие, что ли? Нет, безусловно, коррида очень красива, чувственна, но сердце от неё колотится слишком быстро. Возможно, для испанцев подобное привычно, но мы более спокойны. Когда я представила, что этот ужасный бык может Вас разорвать… Право, не подумайте, что я предполагала, будто Вы не справитесь с этим чудовищем, но животное в гневе неуправляемо! Хорошо, что всё закончилось Вашим торжествованием. Думаю, что неплохой получился тост, верно? – мадемуазель де Клермон отхлебнула щербета, радушно предложенного гостеприимным герцегом и с трудом умудрилась сохранить непроницаемое лицо:
- Слишком кисло, не находите? Или это тоже местная особенность? Брр… - Рене поморщилась и обмахнулась веером – вот такая прохлада намного привычнее. Зато, в ваших краях чудесные апельсины. Я не сдержалась и приняла в качестве угощения целую корзину. Невероятно вкусные. Полагаю, что Вы простите мне эту маленькую слабость? Пожалуй, только они могут меня утешить… О, не подумайте, что мне одиноко… Напротив, у Вас очень красивый дом, я замечательно устроилась, но всё вокруг такое чужое, я бы не смогла жить здесь постоянно - своего собеседника Рене рассматривала с интересом, мысленно отмечая, что он сильно отличается от французских мужчин. Черты лица более открытые, к тому же он был выше ростом и шире в плечах. Подобное было настолько непривычно, что она с трудом могла представить каково было бы ложиться с ним в постель. Он казался слишком самоуверенным и несколько эгоистичным, но при этом был интересным собеседником и галантным кавалером. Отдельным пунктом мадемуазель де Клермон подметила глаза герцога: пусть сейчас они щурились, но у них был совершенно новый для неё оттенок. Во Франции редко можно встретить мужчину со светло-коричневыми глазами, да и во взгляде не было заметно подлости, а это, безусловно, подкупало. Пожалуй, Рене хотела бы сохранить с герцогом приятельские отношения, но не более. Сейчас она не была настроена на романтический лад, вопреки напутственным уговорам близких подруг.

Отредактировано Рене де Клермон (2015-07-01 01:09:41)

За непринуждённой беседой двух молодых людей прошло некоторое время. Сердобольный герцог больше не казался Рене таким уж суровым и неприятным. Напротив, она всё чаще смеялась, улыбалась и даже перестала смущаться своего французского акцента. Милая беседа никогда ни к чему не обязывает, к тому же мадемуазель де Клеромон очень тосковала по дому, своей комнате, пушистому горностаю, вальяжно развалившемуся на подушке, вечно любящим пошутить и поспорить братьям, даже по сварливой кухарке, постоянно недосаливающей паштет. Стоя на балконе гостевой комнаты, Рене щурилась от лучей заходящего солнца и вспоминала горящие глаза подруг, которые наперебой советовали ей немедленно влюбиться. Как Рене не старалась, заставить себя она не могла, не зря говорят, что насильно мил не будешь. Вокруг неё всегда было достаточно интересных молодых людей, но все, кроме одного могли рассчитывать лишь на сдержанное равнодушие. Всё меняется и теперь тот единственный вызывает лишь презрение. Наблюдая за веселящейся толпой на улице, юная француженка внезапно задумалась о том, что в последнее время, отец стал проявлять слишком пристальное внимание к её сердечным делам. Он не был навязчив, но время от времени, раз да и задаст какой-нибудь странный вопрос. Она отвечала уклончиво с милой улыбкой на лице, что замуж торопиться не хочет, а к настоящему времени её сердце никто не занимает. Неожиданно для самой себя, Рене подумала, что отец был бы не прочь устроить ей какую-нибудь испанскую партию. Конечно, подобный ход был бы очень выгодным, но юная Клермон очень не хотела уезжать далеко от родного дома. Вот почему в присутствие отца она вела себя с герцогом сдержанно и даже холодно. Мысль о том, что придётся оставить дом, любимых подруг и привычный уклад жизни настолько пугала её, что она была готова расплакаться от досады. Однако, мысли оставались мыслями, а пока её озорной взгляд был сосредоточен на горящий факелах. В южных сумерках язычки пламени поблёскивали весьма притягательно. И вот, когда Рене в очередной раз загляделась куда-то в даль, до её плеча дотронулось что-то тяжёлое и отскочило. Переведя взгляд вниз, она обнаружила у своих ног большой спелый апельсин
- Ай! – недовольно хмыкнула барышня, точно встревоженная птица. Она расправила плечи, и запустила апельсином туда, откуда, по её мнению он прилетел. Всё произошедшее казалось ей странным, ведь по близости от её балкона не было ветви апельсинового дерева.

Какой же он навязчивый! – мысленно протянула Рене и неожиданно для себя расхохоталась. До того нелепым и смешным ей сейчас показался хозяин замка. Тот напоминал, по её мнению, голодного холёного кота, который отправился на поиски куска мясной вырезки и пушистой кошечки. На мгновение она задумалась: выбросить ли кота за шкирку с балкона или позволить пригреться в ногах. Раз уж он так хочет заполучить совершенно определённое, пускай его ждёт глубочайшее разочарование и вместо того, чтобы дать, она возьмёт всё сама. Пусть видит, с кем не надо связываться.
- О Боже мой! Посмотрите, Вы помяли как минимум три абрикоса! Нет Вам прощенья, нет-нет-нет! – Рене шутливо погрозила пальцем – что это за апельсиновую стрельбу Вы устроили в ночи? Право слово, если Вам негде приклонить голову и Вы так желаете прислониться к женской груди, можно было сказать об этом прямо, а не делать мне больно. Ведь я без труда могу ответить – француженка демонстративно отвернулась к вазочке с вишней, а чуть позже в герцога полетели косточки, их было немного и мадемуазель не могла понять, попала ли она в цель, но всё-таки признавать себя побеждённой в этой «битве» она не желала.
- Ха! Однако, осада вышла удачная! Вы убиты или ранены? Полагаю, что пуля прошла совсем рядом с сердцем – притворно сокрушалась она – ах, бедный мой, герцог, пожалуй, я могла бы Вам помочь, если бы моего почтенного батюшки не было рядом! Сейчас я даже не знаю, что с Вами делать… Не позволять же Вам истекать кровью? Или всё-таки Вас занимает её вид? – мадемуазель де Клермон предпочитала действовать словами, вопреки мнению о том, что мужчины любят глазами. Ей не было нужды накручивать прядку на палец или отводить взгляд. Впрочем, она хлопнула глазками и тихо ответила:
- Прошу прощения, если обидела Вас, но этот апельсин…!

Рене растерянно посмотрела на своего неожиданного гостя. Комплементы, звучавшие из его уст, были, безусловно приятны юным девичьим ушкам, но в то же время она осознавала, что слишком заигралась. Ей очень хотелось видеть герцога другом, но ничего большего мадемуазель де Клермон обещать ему не могла, тем более так скоро. Да, ещё несколько минут назад она была уверена в обратном и смотрела на него взглядом голодной кошки, но сейчас она растерялась. Мило улыбнувшись, Рене поблагодарила сеньора:
- Мне очень приятно, что я смогла произвести на Вас подобное впечатление, но, право же, я вряд ли заслуживаю столь громких фраз. Вы так щедры, добры и внимательны, что я… - договорить молодой француженке помешал внезапный стук в дверь комнаты. За стуком последовал и голос, настойчиво требующий немедленно открыть дверь. Что и говорить, а отец выбрал, не самое подходящие время для визита! По лицу мадемуазель де Клермон пробежало разочарование, она рассчитывала на иное продолжение вечера. И снова герцогу достался этот растерянный извиняющийся взгляд:
- Отец стучит! Боюсь, что это надолго… Боже правый, как мне перед Вами неловко! Надеюсь, что я смогу исправить эту маленькую оплошность, скажем, завтра? Да-да, конечно, увидимся завтра – спешно приговаривала она, торопливо расправляя складочки на платье – хорошего вечера и прошу, не держите на меня зла, я его не ждала, уверяю Вас – с этими словами Рене помахала герцогу рукой и поспешила скрыться в комнат, дабы не давать отцу лишних поводов для подозрений.