Время неумолимо несётся вперёд. Ещё вчера за окном был морозный март, а сегодня он уже сменился первым месяцем осени. О прошедшем лете напоминали лишь пока ещё не пожелтевшие листья деревьев. В жизни не происходило ничего интересного. При Дворе все затаились, точно мыши, готовящие запасы на зиму. Обычно Лувр буквально кишил слухами и сплетнями, но сейчас можно было расслышать только шелест юбок и стук каблуков. Эта подозрительная тишина Рене очень настораживала.
     Чаще всего мадемуазель де Клермон проводила в Лувре большую часть своего времени, вне зависимости от того, в какую смену заступала на дежурство, но сегодня она позволила себе немного задержаться, посвятив четверть свободного часа типичному женскому делу – пробе новой причёски. Плетение получилось весьма интересным, хотя слишком непривычным, но переделывать что-то не было времени и желания. В конечном счёте, стоит же иногда позволить себе несколько поэкспериментировать?
    У покоев королевы Маргариты было весьма странное оживление. Судя, по доносящемуся фырканию, дамы были явно не в духе. Однако, ничего путного разузнать Рене так и не удалось, кроме того, что государыню в кои-то веки удостоил своим вниманием сам король.
«Ну надо же! Лучше бы никогда, чем поздно!» - фрейлина прищурила глаза, точно кошка, глядящая в след ускользнувшей мыши и отошла было к окну, как вдруг услышала звук приближающихся шагов.
«Этого ещё только не хватало!» - мысленно ответила она, заметив совсем близко от себя настоящего форменного котяру – маркиза Дю Гаста с подозрительно радостным выражением лица.

Отредактировано Рене де Клермон (2014-12-11 14:06:43)

Этого ещё только не хватало! Рене инстинктивно отшатнулась от довольного маркиза и повела плечом. Пожалуй, эта встреча – самая неприятная неожиданность. Хуже и пожелать было нельзя. Даже король не вызвал у мадемуазель де Клермон столь явного отвращения. Выцарапать ему глаза что ли? Слишком уж довольный и язвительный взгляд, который одновременно пугает и настораживает. К тому же писем от брата давно не было и этот факт основательно подлил масла в огонь волнения. Сейчас главное не спорить и не пытаться что-либо доказывать. Судя по тому, что происходит у покоев королевы, защитить Рене от нападения этого мерзкого форменного котяры было некому. Оставалось лишь надеяться на чудо, увенчивающиеся благополучным исходом событий. Да, и если бы Рене не была связана некими обязательствами, этой неприятной встречи можно было бы избежать. Однако, деваться было некуда. Паниковать бывает либо рано, либо поздно. Решив, что в данной ситуации второй вариант наиболее уместен, мадемуазель спокойно посмотрела на маркиза и, с трудом прикусив язык уточнила:
- Что Вам угодно? Признаться, я спешу…

Рене хотела было что-то съязвить на фамильярное поведение маркиза, но не успела. Более того, она и вовсе перестала понимать, что происходит. Какие внезапные дела могут быть у королевы с этим, по её мнению, абсолютно бездарным королём? Вряд ли это милая родственная беседа. К слову, судя по всему, беседа, о которой намекал Гаст так же не предполагала дружеского характера. Окончательно эта мысль подтвердилась после ужасной новости, в которую мадемуазель де Клермон упорно отказывалась верить. «Мало ли что говорят! Всё это глупая, наглая, неприкрытая ложь! Этого не может быть…» - пыталась себя успокоить фрейлина, неожиданно осознав, что попала в мышеловку, защёлка которой вот-вот захлопнется. Что самое обидное – без куска сыра. У мыши есть хотя бы малая толика наслаждения перед смертью, а тут только отвратительное лицо Гаста, расплывшееся в язвительной ухмылке. « Не надеяться на защитников? Вот как? Запугать, стало быть пытается? Что ж, раз игнорировать этого мерзавца не получится, придётся оставаться спокойной. Слишком спокойной» - а между тем Рене хотелось рвать и метать, выцарапывая маркизу глаза. Было страшно не столько за себя, сколько за ту неизвестность, которая происходила сейчас с Бюсси и Марго. Для их спасения и спокойствия она не пожалела бы жизни, но Гаст не даст так легко отделаться. Она готова была впасть в отчаяние, но, стиснув зубы, заставляла себя сдерживаться. Лицо при этом оставалось всё таким же мертвенно бледным и почти непроницаемым, однако, чрезмерно довольный вид Гаста всё-таки её разозлил:
- Довольно фамильярничать, маркиз! Что Вам угодно на этот раз? Вряд ли вы позвали меня обменяться последними грязными сплетнями.

Допрос? Да ещё и по приказу Его Величества? Как интересно… Что же этого утончённого, с позволения сказать, политика не устроило на этот раз? Гаст же тем временем продолжал запугивать всё сильнее и доводы были слишком убедительными. Нет, Рене, не могла поверить в то, что с братом могло случиться что-то дурное. Она бы узнала, догадалась, почувствовал бы в конце-концов… Сейчас главное – не бояться, ведь никакой вины на ней нет.
Она спокойно присела на указанный пуфик и гордо отвернулась от мерзкого взгляда маркиза. Пожалуй, эта пытка была самой невыносимой. От его слов можно было отвлечься, сосредоточившись на чём-то более милом, а вот от взгляда… Слишком нарочито ласковым и довольным он был. Человек, с такими лицемерными глазами способен на что угодно. Ничего. За себя не так страшно. Главное, чтобы у Бюсси и Марго всё было благополучно, а она уж выкрутится.
- Маркиз, Ваша забота мне, безусловно, приятна, но, как Вы справедливо заметили, мы не на маскараде. Так что оставьте сентементы для молоденьких курочек или рыбонек. Задавайте свои вопросы, видит Бог, мне нечего скрывать. Тем более, если Его Величество приказали… - Рене одарила Гаста простодушной улыбкой. Сработала защитная реакция, вот только неизвестно, на сколько её хватит.

Ах, вот оно что! До Рене медленно начал доходить смысл происходящего… Чёрт бы побрал этого проклятого Гаста с его вездесущим длинным носом! Видит Бог, если всё закончится благополучно, то она лично выскажет королю всё, что думаете о работе тайной полиции. Более того, она заставит его выслушать всё от начала и до конца. Но сейчас подобные мысли не имели никакого значения. Если хоть какие-то фрагменты письма всё-таки не сгорели… Что ж, умереть молодой и красивой – не самое страшное наказание. Главное, чтобы смерть была быстрой и безболезненной. Какой-то невыносимый абсурд! Увидеть тайный смысл там, где его нет и быть не могло… Немыслимо! Рене заметила пристальный взгляд маркиза, устремлённый аккурат чуть ниже шеи.  Если он будет долго смотреть в одну точку, то, наверняка, сломает себе глаза. Мадемуазель де Клермон, решила пойти на весьма опрометчивую хитрость и, чуть сощурившись, расправила плечи. Если во спасение не достаточно будет использовать ум, в ход пойдёт красота.
- Не стали бы досаждать? Получается, что я Вам интересна лишь как государственная преступница? Маркиз, Вы меня обижаете – Рене хлопнула глазами и спокойно продолжила – Мятеж? Шампань? Какие глупости… Я слишком глупа, чтобы задаваться вопросами политики. А писать родному брату мне никто запретить не может. Это всё, что я могу Вам сказать на этот счёт.

Ладони Рене сжались в кулаках. Она предпринимала невероятные усилия воли, чтобы не разрыдаться и не взорваться в гневных речах. Вывернуть всю ситуацию до такой степени… Это уже слишком. Интересно, Гаст сам догадался или ему кто-то помог? Как она может думать о себе в такие минуты? Смешались страх, паника, ненависть и безысходность. Кроме того, маркиз не преминул наступить на ещё одну больную мозоль, напомнив Рене о дофине… Вот эта часть жизни и вовсе не его ума дело. Умом мадемуазель де Клермон понимала, что Гаст делает всё невозможное, дабы вывести её из равновесия. Руки её предательски дрожали, но взгляд оставался всё таким же пустым и холодным. Издевательское фамильярное обращение очень явственно намекало на вполне себе определённую плату за собственное спокойствие.
- Маркиз, я повторяю, что мне не в чем признаваться. Я лишь писала письмо брату, не более того. Обычная женская болтовня из которой Вы, уж не знаю, сами ли или с подачи кого-то раздули скандал невероятного масштаба – немного подав грудь вперёд она продолжила так же бесстрастно – красиво, правда? Мне тоже очень нравится? Впрочем, если хотите прослыть насильником и овладеть благородной незамужней девицей прямо здесь – прошу. Но учтите, я буду кричать, к тому же, не исключаю, что не применю силу. С детства боюсь боли, а тут дело слишком деликатное…

Рене окончательно впала в отчаяние. Слишком много нелепых убедительных доводов против неё. Пусть она знает, что они абсурдны, но остальным это будет безразлично. Презрительные мерзкие ухмылки маркиза лишь усиливали отвращение и желание выцарапать ему глаза.
- Да как же у Вас язык поворачивается?! Как Вы можете, чёрт бы Вас побрал?! – выкрикнула в сердцах Рене и с сильной ударила кулаком о каменную стену. Кисть тут же из мертвенно белой превратилась в красную. Ещё чего доброго синяк из-за него заполучу. Ненавижу-ненавижу-ненавижу… повторяла она про себя. Внезапно, Рене подскочила с места и в мгновение ока буквально кинулась к маркизу на шею. Её обуял одновременно страх и ужас. Разум и эмоции начали расходиться в противоположные стороны и Рене начала шептать словно во сне:
- Помилуйте, разве я могу быть виноватой??? Вы же умный человек и понимаете, что это не так. Не ломайте мне жизнь раньше, чем это предначертано. Я же по глазам вижу, что Вы этого не хотите. Прекратите меня мучить ужасными кошмарами, прошу Вас!
Если бы мадемуазель де Клермон видела себя со стороны, то предпочла бы провалиться сквозь землю. Увы, не настолько сильной духом она оказалась, будучи прежде всего женщиной.

Королева-мать любила, когда ее приказания исполняются быстро. Правда, это сложновато, когда твои ноги длиной с кошачий хвост, но с другой стороны, в них и запутаться сложнее, да и шума почти никакого. Не то что от больших людей. Рикардо, любимчик флорентийки, катился по паутине луврских коридоров быстро, будто брошенный умелой рукой мяч и уже покраснел с досады и запыхался.

- Ежели и в этой комнате их нет, то клянусь кишками Папы, пусть Катрин поручит кому-то другому, или выползает из своего логова и ищет эту парочку сама, лично, - ворчал итальянец себе под нос как цепной пес, - скажите на милость, кто ее развлечет как следует, ежели она меня загоняет до смерти?

Перед очередной дверью он приостановился. Замер. Прислушался. Дверь была добротная, однако совиный слух человечка безо всякого труда уловил мужской и женский голоса, причем один явно угрожал, а другая отвечала с жалобными интонациями. Недолго думая, карлик без стука просунул внутрь круглую уродливую голову, а потом, удостоверившись, что не ошибся, вкатился в покои и сам.

- Как трогательно! - гнусавый высокий голос довольно насмешливо оборвал происходящее, - я готов прослезиться. Где мой большой платок? - вытащив из-за пазухи кусок материи размером с парус, Рикардо звучно высморкался в доказательство своих слов и убрал его на место, - Как неохота прерывать вас, голубки! Стесняюсь спросить, что это вы тут делаете вдвоем и зачем вам третий... Вы так громко ворковали, что вас на другом конце Лувра слышно. Маркиз, а ты неподражаем. Особливо с женским полом управляючись. Удалец! Просто вселенское зло. Только хвоста да копыт не хватает, - с фамильярностью, которую ему позволяло его исключительное положение, Рикардо ткнул коротким, точно обрубленным пальцем в сторону Гаста, причем приправил свои слова самой наглой ухмылочкой от одного торчащего уха до другого, - Вот сидел бы тут и наблюдал, как ты заклёвываешь эту птичку до смерти, лучше всяких театров, ей-Богу! Какие там к чертям Желози! Ан нет, не могу. Я все-таки разрушу вашу идиллию.

Закончив свою речь вздохом сожаления, карлик откашлялся, выпрямился во весь свой небольшой рост и гугниво, но не без торжественности провозгласил:

- Ее Величество королева-мать желает видеть госпожу де Клермон! Причем срочно, - добавил он, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что он - уполномоченный и говорит от имени своей госпожи, - что делать будем, сударь, а? - снова перешел карлик на фамильярный тон и уставился на начальника тайной полиции.

Рикардо показал начальнику полиции длинный язык.

- Я-то, может, и недомерок... Только что-то не заметно, чтобы дама сильно воодушевилась. А вот у маленьких людей, как известно, большие возможности. Мое общество будет для мадемуазель куда как приятней твоего, солдафонище, хо-хо, - итальянец сделал гримасу и удивительно точно скопировал кокетливый жест, которым записные придворные модники обычно поправляли свои локоны, завитые на клею, обильно напудренные и надушенные. Точь-в-точь господин де Можиро или сеньор де Келюс.

- Пошли, пошли со мной, голубка, - деловито обратился карлик к изрядно напуганной девице, подкатился к ней и даже сделал руку калачиком, будто она могла за нее зацепиться, - я тебя спасу от этого скучного королевского фаворита, фу-фу-фу, - он нарочито махнул второй рукой в сторону маркиза. - Моя подружка Катрин тебя ждет-не дождется. Страсть как хочет тебя видеть. Приведи, говорит, мадемуазель Рене, она мне нужна. Прямо так и говорит.

Пинок был хорош, Рикардо действительно буквально подлетел в воздух. Только отнюдь не впервой было ему получать тычки. Участь маленького человека в его дни была незавидна. Нет, ему-то самому оставалось только что молиться на королеву. Кому Змея, а кому... Это благодаря ей он получает стол, одежду и даже хорошее жалование, а не сдох под забором и не разъезжает по ярмаркам Европы в клетке зевакам на потеху. Ест на ужин самый деликатный паштет и булку чистейшей пшеницы, а не делит корку с бродячей собакой, одет в бархат и кружево, да еще вдобавок имеет отличную возможность, официально числясь дураком, быть куда как свободнее этих скованных условностями верзил. Вот взять, например, того же маркиза. Так приятно иногда сказать индюку в лицо, что он индюк. А не скалиться в любезной улыбке. Оно стоит синяка на заду и шишки на голове.

- Не забудь, дружок, выпросить себе у нашего доброго короля орден, - отряхнувшись, как зверек и потирая зашибленный зад, задорно и громко крикнул итальянец, - за проявленную доблесть в борьбе с женским полом да недомерками тебе по колено. Такой, знаешь, новенький и блестящий. С лентой. Тебе будет к лицу. Да поторопись. Он пока только сел на трон, наш Генрих. И еще не все расхватали.