А тем временем в пекарне тетушки Ле Блан жизнь текла своим чередом. Еще в половину пятого утра, только прокричали первые петухи сиплыми сонными голосами, будто нехотя, хозяйка уже поднялась с постели и, естественно, подняла и дочь, чтобы достать из печи изделия, приготовить то, что должно готовиться непосредственно перед продажей и в семь уже открыть лавку. Нечего разлеживаться, тем более, что когда-нибудь Адель придется принять в свои руки это хозяйство, раз уж она старшая, а сыновей Бог не дал. Кажется, уже с тех самых пор, как научилась ходить, держась за материнскую юбку, она крутилась в этом хозяйстве. С любопытством наблюдала за тем, как большие красные отцовские кулаки месили тесто, да еще так, что детская душа проникалась искренним сочувствием к содержимому квашни. Видно, тесто чем-то сильно провинилось, что так его лупят, мнут, подкидывают, тискают, не давая ни пощады, ни продыха. Зато булочки потом получались не твердые да плотные, а такие, что оторваться от них невозможно. Хрустишь румяной корочкой, как первым снегом. Лет в восемь Адель по запаху могла определить, что за пироги находятся в печи - со смородиной или с творогом. С тех пор много воды утекло. С момента смерти ле Блана хозяйство взяла в руки матушка. Помогали еще и племянники - небольшое семейное дело шло недурно. Матушка ле Блан ничуть не претендовала на то, чтобы составить конкуренцию большим пекарням, которые обеспечивали город хлебом - нет. Ее хозяйство было маленьким и "специальным" - пирожки, кренделя, булки, пряники и сласти производились в довольно скромных объемах. Зато ей не пришло бы в голову сэкономить и прикупить муку из Дофине, которая из-за примесей отличалась дурным свойством вызывать головную боль и несварение. Да и по вкусу, кто понимал, из квартала брали только у нее, и было несколько покупателей даже и с другого конца города. Помимо прочего, она изготовляла хлебные изделия на любой карман - от чистых пшеничных, деликатных, мягких, с молоком да яйцами (из тех, что брали богатые буржуа, а несколько десятилетий спустя подобные так полюбила Мария Медичи, что иного хлеба не ела) до скромных ржаных да овсяных - это тем, кто попроще. В общем, можно сказать, что она пользовалась широкой известностью в узких кругах. Ну а дочь ее сейчас уже легко разбиралась по плотности теста, сколько яиц в него положили и положили ли вообще, есть ли там сметана и могла на глаз, по запаху и цвету сказать, хорошая использовалась мука или пекарь сжульничал.
Вот только в последние несколько дней настроение Адели было вовсе не радужным.

- Тесту внимание нужно, - втолковывала ей мать, - а то оно ведь что дитя малое. Чувствует. Заботу любит, сердится, обижается. Чуть отвлеклась и пиши пропало - ни за что не удадутся пирожки, не выйдут поджаристыми да пышными.

Но сколько не учила мудрая матушка, мысли той витали где-то далеко, а поджатые губки свидетельствовали, что с вечера, отвешивая плюхи тесту, она явно представляет кого-то другого.

Сейчас за прилавком стояла сама тетушка ле Блан - румяная, статная женщина лет тридцати трех, круглощекая, с громким голосом и решительными движениями.

- Батюшки-светы, - фыркнула она, завидев Эскулапа и насмешливо прищурила большие карие глаза, которые, заметим, передала по наследству дочери, - это кто же это к нам такой заявился?

- Ишь ты, Адель тебе позвать, - хмыкнула тетушка ле Блан, - только и делаете, что болтаете по десять раз в день. Языком-то оно, конечно, хорошо работать, а трудиться по-твоему кто будет, а? Или булки сами испекутся? Только не было тебя пару деньков, так она хоть за дело принялась. А то так и норовит хвостом вильнуть - и в сторонку.

Как раз в этот самый момент откуда-то из самой глубины лавки вынырнула девичья мордашка. Аккуратный белый чепец был слегка сбит на бок и из-под него виднелась прядь темных волос, рукава закатаны, обнажая белые руки, а нежные щечки слегка припорошены мукой, как и кончик носа.

- Матушка, скажи, а мелко ли нужно дробить орехи? Или лучше оставить так, чтобы чувствовались кусочки на зубах? - раздумчиво вопросила она, вытирая ладони о передник, однако в тот же миг, увидев медика, зарделась, вспыхнула и моментально нырнула обратно, отлично понимая, что выглядит сейчас не самым лучшим образом, чтобы показываться перед ухажером, и уж тем более проштрафившимся.

- Так ты уж определись, - посоветовала матушка ле Блан, провести которую было совершенно невозможно, - чего тебе - крендель, изюму или булочку? Или того другого и третьего? Адель, - крикнула она во всю мощь своих объемных легких, - а ну-ка иди сюда. Живо отпусти кавалеру товар! Иначе твой ухажер целый день тут будет отираться, так ничего и не купив. А у нас и так дел навалом. Ну! А мне надо партию выпечки пойти проверить.

Из дверного проема вновь сверкнули черные глаза, а потом и вся Адель вновь появилась. На сей раз чепчик ее был аккуратно прилажен, щеки отерты от муки, а передник снят, так что можно было видеть яркую шестяную юбку. Гордо вскинув подбородок, девушка прошествовала к прилавку, где заманчиво разместились самые разнообразные вкусности, на которые так любят облизываться дети.

- Чего вам? - подчеркнуто вежливо обратилась она к Одуэну, будто бы он был самым обычным покупателем и уже приготовив кулек.

- Скучал? - поджала губки Адель. Ей ужасно хотелось верить в то, что Одуэн говорит правду, однако уж слишком похоже было его долгое отсутствие на пренебрежение, а объяснение - на отговорку.

- Скучал! - она с таким чувством и решительностью запустила совок в мешок с изюмом, будто это она была медиком и в руках ее был ланцет, - вот значит как! То прибегаешь по нескольку раз на дню, - новый удар совочком в ни в чем неповинные сушеные ягоды, - а то пропадаешь почти на неделю и ищи-свищи! А я - думай, что да как. А потом вот так - задержали! Да если бы только хотел, мог бы и мальчишку при выходе из дому поймать да за яблоко он бы принес весточку, не так уж далеко. А вообще, - она сверкнула темными глазами, - мне все равно. Хоть на месяц пропадай. Матушка меньше ругаться будет.

Она щедрой рукой насыпала в кулек изюму, будто и не замечая подарка, который находился прямо у нее перед глазами и заманчиво посверкивал.

- Чего еще тебе? Крендель?

Щечки ее от праведного гнева раскраснелись.

Адель пристально, изучающе вгляделась в лицо юного медика. Интересно, врет или нет?.. Вроде бы как и не врет. Ну что ж теперь делать, если он лекаря ученик и ему приходится исполнять такие вот поручения? Право слово, не откажешься же... Да и рассказ о раненом не мог не размягчить чувствительного девичьего сердца.

- Бедный, - всхлипнула девушка, - прямо-таки в реке? Что ж за изверги-то его туда отправили? Даже жалко его. Ну и хоть вылечили? Ладно.

Сделав для себя выводы, хорошенькая дочка булочницы вздохнула. По всей видимости, гроза для Одуэна миновала, темные тучи ушли с небосклона и примирительная улыбка коснулась розовых губ Адели.

- Что с тобой поделать... Но ты сам представь, - все еще чуть обиженно протянула она, - Нет тебя и нет. День, другой, третий... Я уж даже к вашему дому приходила, когда с лотком ходила по улицам, постучала - дверь заперта, никто не ответил. Ну и? И что мне прикажешь думать? Нет, всё-таки ты мог бы обо мне подумать и умудриться прислать весточку!

Протянув руку, дочка булочницы взяла бусы и залюбовалась ими. Красивые: красные, блестят, в середине крупная бусина, остальные - поменьше. Не больно-то избалованная подобными разнообразными штучками, да еще и в силу возраста, она не особенно обращала внимание, из чего именно сделано украшение, лишь бы нравилось. А эти - нравились, тем более, что подарены были Реми.

- Спасибо, - отложив кулек в сторону, Адель кокетливо стрельнула глазами из-под темных ресниц и примерила подарок на тонкую шею - бусы весело заалели на белой коже.

Отредактировано Адель ле Блан (2014-08-12 19:42:02)

Адель с интересом и даже некоторым уважением слушала юного медика, внимая каждому его слову. Еще бы - он скоро настоящим лекарем станет! И не чета этим университетским умникам, которые хоть и профессора, а только и изучают всякие старые письмена да решают, был ли пуп у Адама и Евы. Да кому это теперь интересно? Девушку занимали куда как более насущные вопросы.

- Тогда, раз он столь вредный, то я буду жалеть не его, а тебя, одно хорошо - заплатил, - сделала выводы хорошенькая дочка булочницы, - а лучше бы у вас не было больше тяжелых пациентов, - Адель мечтательно вздохнула, невинно прикрыв глаза длинными ресницами, - нет, может, я и эгоистка и для практики тебе хорошо, но я всё-таки предпочту, чтобы вы с учителем зубы драли да удаляли бельма и наросты, чем вот так вот неделями не видеться. И потом, скажи, разве хуже, коли люди меньше будут болеть? - лукаво заметила она, - остались бы только всякие мелкие неприятности и всем было бы хорошо.

Адель оперлась локтями о прилавок и подперев щеку кулаком уже совсем было представила себе столь радужную картину мира. Картина стала еще более радужной, когда Одуэн заговорил о ярмарке. Глаза девушки загорелись, она как ребенок захлопала в ладоши и даже подпрыгнула бы, если бы не побоялась выглядеть слишком ребячливой. Она уже готова была простить зануду-пациента, который обеспечил им такое чудесное развлечение.

- Идем! Я в прошлый раз не увидела обезьянку, вдруг ее покажут? Говорят, она одета в штаны и куртку и умная, как человек, и умеет делать всякие штуки, что животики можно надорвать!

А вот комплимент будущего Гиппократа явно не удовлетворил барышню.

- В Париже? Только в Париже? Ах ты, негодник! - на личике Адель появилась шутливо-обиженная гримаска, - да ты знаешь ли, чтоАдель с интересом и даже некоторым уважением слушала юного медика, внимая каждому его слову. Еще бы - он скоро настоящим лекарем станет! И не чета этим университетским умникам, которые хоть и профессора, а только и изучают всякие старые письмена да решают, был ли пуп у Адама и Евы. Да кому это теперь интересно? Девушку занимали куда как более насущные вопросы.

- Тогда, раз он столь вредный, то я буду жалеть не его, а тебя, одно хорошо - заплатил, - сделала выводы хорошенькая дочка булочницы, - а лучше бы у вас не было больше тяжелых пациентов, - Адель мечтательно вздохнула, невинно прикрыв глаза длинными ресницами, - нет, может, я и эгоистка и для практики тебе хорошо, но я всё-таки предпочту, чтобы вы с учителем зубы драли да удаляли бельма и наросты, чем вот так вот неделями не видеться. И потом, скажи, разве хуже, коли люди меньше будут болеть? - лукаво заметила она, - остались бы только всякие мелкие неприятности и всем было бы хорошо.

Адель оперлась локтями о прилавок и подперев щеку кулаком уже совсем было представила себе столь радужную картину мира. Картина стала еще более радужной, когда Одуэн заговорил о ярмарке. Глаза девушки загорелись, она как ребенок захлопала в ладоши и даже подпрыгнула бы, если бы не побоялась выглядеть слишком ребячливой. Она уже готова была простить зануду-пациента, который обеспечил им такое чудесное развлечение.

- Идем! Я в прошлый раз не увидела обезьянку, вдруг ее покажут? Говорят, она одета в штаны и куртку и умная, как человек, и умеет делать всякие штуки, что животики можно надорвать!

А вот комплимент будущего Гиппократа явно не удовлетворил фею царства сдобы.

- В Париже? Только лишь в Париже? - она изобразила на лице притворно-обиженную гримаску, - Ах ты негодяй! Да в Париже не так много девиц, между прочим.

Адель рассмеялась, вспомнив историю, о которой рассказывал медик. Да, этот самый Гюра был здоровенный парень с туповатой красноватой физиономией, огромными, густо покрытыми волосом лапищами и пузцом, какому позавидовали бы обладатели самых солидных гусиных животов, да к тому же из-за своих размеров вечно распространяющий вокруг себя густой запах бараньего сала. Впрочем, чего это "был"? Он до сих пор живет и здравствует: кстати, полгода назад женился-таки и жена его, рыжая Ударда, кровь с молоком, то и дело заходит за пирогами и, похоже, судя по слишком уж сильно расплывшейся (даже для нее) талии, где-нибудь к началу весны осчастливит мужа толстым крикливым младенцем. А тогда - нужно было видеть, как Одуэн, будто верещащий заяц на лося, кинулся на этого не в меру пылкого увальня шести футов ростом. Казалось бы, что может этот заступничек? А ведь поди ж ты, ему достаточно оказалось просто не испугаться и полезть заступаться. Не зайди тогда Реми случайно в лавку, быть бы ей сейчас мясничихой. Конечно, жених не особенно нравился, но кто ее спрашивает и будет ли лучше? А так - она хорошенько приложила Гюра сзади, просто потому, что побоялась - он сейчас дух вышибет из парнишки, хотя тот повинен лишь в том, что сует нос не в свои дела.

- Ты, мой, дорогой, везунчик, я тогда побоялась, что он тебе шею свернет, - призналась Адель, - а я тоже не была дальше Парижа, но ты мог бы и фантазию проявить, или ты всё-таки сомневаешься? - попеняла она, выйдя из-за прилавка и быстрым шаловливым движением надвинув шляпу Одуэна ему на нос.

- Да, как же, поймал - наткнулся случайно! Разве ж это считается? - задорно, звонко возразила Адель.

Расшалившись, она уж никак не думала, что так вот глупо попадется, да еще и учитывая эту шляпу... Как это у него получилось-то? Опять медику повезло в этих своеобразных пятнашках. Именно потому,  что она не расчитывала, ему и удалось обнять ее. Девушка уже собиралась было серебристой скользкой рыбкой вывернуться. Но тут губы их  соприкоснулись. Застигнутая врасплох, смущенная, она на секунду замерла, будто еще не знала, как быть, но видно внезапность оказала свое действие, отступать уж было поздно, да и некуда, по правде сказать. Пунцовая вплоть до маленьких ушей, закрыв глаза, чтобы побороть неловкость, затаив вдох, она ответила на поцелуй коротким, теплым, мягким прикосновением губ.

- Пусти, увидят, - наконец смущенно шепнула она, уже самостоятельно поправляя строптивую шляпу незадачливого ловца своей белой ручкой и стягивая ее ближе к его круглому затылку, чтобы уж села как полагается.

Адель вздохнула. Она питала самые теплые чувства к юному медику - с ним было приятно и посмеяться и помолчать, он был добрый, забавный, к тому же ее ровесник, что очень ценно. Она с большой охотой пошла бы за него и вполне вероятно, что жили бы они душа в душу. Но она, будучи девушкой весьма практичной, совсем не разделяла его пасторальной уверенности и очень опасалась, что в скором будущем их совместные милые деньки могут закончиться.

- Свататься?.. - на щеках юной булочницы вновь расцвели розы, - ты серьезно?.. Так вот, если ты и впрямь собираешься, то поторопись, - посоветовала девушка, - потому как тебе еще учиться и учиться у своего мэтра, а вот мне уже не сегодня-завтра шестнадцать и уж маменька долго ожидать не будет... Она и сейчас мирится только потому, что я ей помогаю в булочной, а иначе придется нанимать кого-то со стороны. И не то чтобы она меня не любит - совсем напротив, она волнуется, что я засижусь в девицах. А вот ты ежели что - скоро утешишься обществом другой девушки, - с горечью в голосе шепнула дочка мадам ле Блан.

Свое возможное будущее она, увы, отлично представляла ибо имела острые глаза и ушки держала на макушке. Она уж знала, как дурное настроение муженька часто запечатлевается на теле жены синяками и хорошо если не серьезными увечьями. Адель же была себе не враг и категорически не хотела оказаться на месте такой вот жены.

- Горе ты мое луковое, - сообщила с улыбкой Адель будущему светилу медицины, который стоял вот тут и глядел на нее так грустно, как давеча соседский мальчонка, мечтавший о сладком пироге. Разве тут устоишь? Естественно, мальца тогда втихаря угостили одним из тех, что не пошли на продажу, но вкуса при этом не потеряли. Сияющий, пытаясь удержать горячий пирог в руках и дуя на обожженные пальцы, бутуз зайцем унесся прочь. Ну точь-в-точь такие печально-мечтательные глаза были сейчас у Одуэна.

Как раз в этот момент уединение влюбленных было прервано - осанистая фигура матушки ле Блан вновь показалась на горизонте и гордо вплыла в лавку.

- Ну что? Много приобрел товара? - хозяйка  выразительно посмотрела на пустые руки лекаря, а также смерила проницательным взглядом его отрешенную физиономию. Ох и знай она, что за мысли таятся в этой круглой голове!.. - а ну, иди-ка сюда, - булочница поманила пухлым белым пальцем незадачливого клиента.

Адель с долей испуга зыркнула на мать.