Карл чуть не рассмеялся. Не знай он совершенно точно, что этот брак скороспелый, лишь бы уйти от  прежней жизни, могло бы показаться, что Гиз и впрямь испытывает склонность к Порсьен...

- Кузен, - вкрадчиво шепнул монарх в ответ, - Ты скрываешь темперамент нашей крошки Катрин, опасаясь, что в подробностях расхвалив горячий нрав своей женушки, рискуешь превратиться в одного из оленей, что в обилии водятся в Фонтенбло? Так не бойся... Ты же знаешь, как я люблю всю вашу семью... И как способствовал твоему счастью... Неужели же я его могу порушить? - ехидно хохотнул молодой монарх в ухо Лоррейну, кинув при этом насмешливый взгляд на рыжеволосую невесту.

Хоть король и был рад тому, что Гиз отстал от Маргариты, но повод был слишком хорош, чтобы не использовать до самого конца возможность поддеть своего лотарингского кузена насчет его предстоящей женитьбы.

Карл вспомнил, как еще совсем недавно он готов был лично убить, своей собственной рукой,  этого надменного холеного блондина, узнав, что тот ладится к сестре Валуа, к трону, к его, Карла, короне... Кровавое бешенство не на шутку застилало ему глаза и попадись тогда лотарингец королю на глаза, тут бы ему и конец. А сейчас вот шепчутся о том, попробовал уже Лоррейн свою будущую благоверную или нет... Хотя Карл был уверен, что не попробовать уже распечатанную невесту перед свадебкой было бы верхом дурости. А  Катрин была вдовушка, так что беречь до алтаря, по мнению монарха, ей было нечего.

Отредактировано Карл IX Валуа (2013-11-14 21:43:28)

Похоже, она рано радовалась перерыву всего этого спектакля и возможности просто отдохнуть на природе. Антракт ещё не наступил. Определённо, при покойном супруге такого накала не было. На миг ей взгрустнулось, когда посетило воспоминание о принце Порсиане. Жизнь была спокойной и радостной. Может, оттого, что они были ещё детьми? Не было нужды притворяться, выходить чуть ли не ежеминутно на словесную дуэль с кем-либо, контроливать каждый свой шаг, жест, взгляд. Естественной и весёлой Катрин это было чуждо. Что ж, глядя на Генриха де Гиза и его премилое общение с семейством Валуа, она поняла, что настала необходимость учиться. Учиться быть степенной матроной под сотней масок. Иначе ей будет ой как тяжело!

Пошли все к чёрту, я не позволю себя съесть! – волна негодования и злости вдруг поднялась в женщине.  И, надо сказать, после того, как она отправила всю честную компанию в дальний путь, пусть и мысленно, стало чуть легче.

Но ненадолго. Уши Катрин уловили речь Его Величества. А сделать это было совершенно несложно, так как стоял он рядом, а голос снизил не настолько, чтобы соблюсти приличия. Хотя какие приличия могут быть, учитывая эти сальные слова? А этот тон? Катрин машинально уставилась на Карла Валуа округлившимися от шока глазами. Ну это уже слишком – обсуждать столь интимные вещи на глазах у всего двора! Хотя, конечно, она прекрасно понимала причину такого обращения – вражда между семьями. Пусть и скрытая огромным слоем лести, присыпанная светской учтивостью. В данный момент Гизы, судя по всему, нужны при дворе. Но обёртка начинку не скроет.

А для вас, Карл Валуа, в аду приготовлен отдельный котёл! – Катрин, стараясь побороть ненавистный румянец, появившийся от столь неприличного вопроса, посмотрела на короля Франции. – Господи, и почему корона достаётся таким шутам? Ну чистый же воды увалень, сельский дурак!

Принцесса Порсиан, Шато-Рено, графиня д'Э, а теперь ещё и будущая герцогиня де Гиз, всё не могла успокоиться. Ещё больше взбесил такой же сальный, как и слова, взгляд монарха, брошенный на невесту врага. Продолжая мысленно костерить противника, Катрин приподняла вверх подбородок, стараясь показать Карлу, что не на тех он напал.

Зря вы убиваетесь за тем, что кабана упустили, месье. Ох, зря! Посмотрите в зеркало – вот вам и кабан. Как внешне, так и по манерам. Как же вам повезло, что родились королём! Определённо это ограждает вас от моего пинка.

Увлечённая воспроизведением мысленного потока брани в сторону Карла, Катрин, тем не менее, не без удовольствия заметила, как Гиз с вызывающей восхищение невозмутимостью приблизился к оппоненту и что-то проговорил ему в ухо.

Надеюсь, что про увальня и кабана он также скажет, - мысленно фыркнула Катрин, не в силах услышать разговор.

Слава Богу, Екатерина Медичи вмешалась вовремя, прервав этот балаган. Сейчас Клевская была ей признательна. Не было сил далее внимать гомону толпы, слетевшейся, как стервятники на падаль. Услышав обращение королевы-матери, Катрин попыталась выдавить из себя улыбку, присев в поклоне. А ведь день так хорошо начинался!

Отредактировано Екатерина Клевская (2013-11-15 22:07:18)

Рене стояла сразу же за Екатериной Медичи, поэтому все происходящее было запечатлено ею в самых мелких подробностях. Шатонеф на несколько минут даже думать забыла о своем ненаглядном возлюбленном, с которым до этого обменивалась пылкими взглядами и осторожными, но многообещающими улыбками. Все внимание Рене было приковано к спектаклю, разыгравшемуся прямо перед глазами всех придворных.
Что именно шептал Карл на ухо де Гизу она не слышала, но по его сальным усмешкам, по наглым взглядам и реакции самого Лорейна, вполне догадалась, что какую-нибудь пошлость. Что же, король был на это горазд, ничего не скажешь.
С восхищением Рене наблюдала за тем, как держится де Гиз. Хоть ее сердце и принадлежало Анжуйскому, но такой мужчина как Генрих де Гиз не мог не найти отклика в пылкой душе бретонки. Теперь она еще лучше стала понимать Маргариту и со всей искренностью пожалела влюбленную принцессу.
К слову о Маргарите. Цепкий взгляд Шатонеф уловил, скольких усилий стоит этой женщине стоять сейчас здесь и вести себя так, словно это самый обычный день в ее насыщенной жизни. Казалось, вот-вот  она потеряет сознание, до того бледным стало ее прекрасное лицо. Но Маргарита, истинная дочь своих родителей (особенно матери) держалась так, как и подобает принцессе. Этим она, ни дать ни взять, пошла в Медичи.
Голубые глазки Рене скользнули к Катрин Клевской и бретонка не смогла скрыть улыбку при виде  возмущения, вспыхнувшего на лице этой рыжеволосой нимфы.  Видимо, в отличие от нее, будущая мадам де Гиз все же слышала слова короля. Но, отдать ей должное, она быстро взяла себя в руки.   Эта дама определенно впишется в семейство Гизов.
Давайте-давайте, милочка! Надерите ему уши! - мысленно подбадривала молодую женщину Рене.

- Примите и мои поздравления, герцог. И вы, сударыня,-  голос Маргариты заставил Шатонеф снова взглянуть на нее. Выглядела принцесса так, будто ее только с дыбы сняли, но говорила уверенно, спокойно, с некоторой долей величия, присущей всем членам королевской семьи.

Отредактировано Рене де Рье (2013-11-15 23:00:38)

Между тем Катрин была вовсю увлечена мысленным избиением Его Величества. И, в то время когда она как раз откручивала второе ухо с венценосной головы, до её собственных ушей донёсся звонкий женский голос. Пришлось отвлечься от столь занятного действа, чтобы отреагировать на обращение.

Это была Маргарита. Признаться, Катрин была слегка удивлена, так как не думала, что дочь Медичи в данной ситуации сможет хоть что-то произнести. Хотя ключевое понятие здесь – «дочь Медичи». Поэтому и смогла. Если вдуматься, то Катрин было жаль эту девушку. Кто знает, как бы она себя повела на её месте... Тем более, надо сказать,  что сходить с ума есть от кого. Самая настоящая пытка, как ни крути. Будущая мадам де Гиз отдала реверансом должное бывшему увлечению де Гиза.

Хотя кто сказал, что бывшему? – мелькнула на миг в голове предательская мысль. – Запретный плод сладок.

Катрин даже постаралась улыбнуться как можно беззаботнее. Хотя Бог его знает, как это выглядело на самом деле. Искренности получиться не могло. Жалость жалостью, но ведь тут уже каждый сам за себя, разве не так? Обстоятельства развели женщин по разную сторону баррикад. Что ж, значит, так тому и быть. Однако, судя по всему, сам герцог де Гиз не был в состоянии спокойно смириться. Тон выдал. Коротенькая фраза, обращённая к Марго, но этого было достаточно. Фраза, более походящая на выдох умирающего. Катрин не смогла удержаться и глянула на Генриха. Потом медленно перевела взгляд на Маргариту. Возникало ощущение, что для этих двоих в данный момент не существовало никого и ничего, кроме них самих.

Господи, какая же ты дура, Екатерина! Не стоило соглашаться на это всё, просто не стоило. Думала, что заговоришь с ним – и тут же к тебе проникнутся симпатией? Безмозглая идиотка, не иначе!

Вместе с этими мыслями Клевскую захлестнуло с головой  пришедшее резко чувство. Не злости или ревности, нет. Чувство щемящего и безграничного одиночества. Парадокс: она была невестой, центром всеобщего внимания, но при этом лишней на этом празднике жизни. Театр, просто чёртов театр! Несколько десятков картонных кукл с нарисованными лицами. Больше всего на свете сейчас хотелось развернуться и молча, с достоинством рода Клевских, удалиться. Неважно куда. Главное, просто покончить с этим, казавшимся ранее весёлой забавой, пикником, с этой помолвкой в принципе. Уж лучше чувствовать себя вдовой, чем никому не нужной невестой.

Господи, разве можно испортить этот день больше?

Отредактировано Екатерина Клевская (2013-11-16 16:45:21)

Герцогине достался взгляд, какой получает капитан корабля от спасенного утопающего. Держась за верную Анриетту, чувствуя боком ее тепло, дочь Медичи полностью доверилась этой руководящей благой силе. И надо сказать, весьма вовремя: в голове будто гудел шмелиный рой, в висках стучало, а вид перед глазами так и норовил слиться в единое размытое пятно. Или это слезы накатывают? Облизав пересохшие губы, Маргарита ощутила на них странный соленый привкус и свободной рукой поднесла к лицу батистовый платок - с удивлением она заметила на нем маленький багряный след. Видимо, закусила губу до крови и сама того не заметила.

- Ну вот, - с усмешкой выдохнула юная Валуа, глаза ее лихорадочно блестели, а дыхание было частым и прерывистым, - вот всё и встало на свои места. Трогательно. Зрители рукоплещут. Твой будущий зять превзошел сам себя. И вновь на коне, как спаситель  чести. И моей и семейной. Роду Гизов ничто не грозит и он даже в ближайшее время будет продолжен. Слава Небесам! Всё благополучнее некуда.
Не пристало же и мне отставать. Что теперь? Что на сей раз решит матушка? Жаль, с Испанией после несчастной Елизаветы* не вышло, очень жаль, мне бы пошли полностью закрытые платья, металлический корсет и испанская корона, - она загнула палец на руке, - но ведь остается Португалия и дон Себастьян? Ну конечно! - еще один палец, - а еще есть принц Беарнский, мой любимый кузен и возможность союза с гугенотами. Или еще какой-либо прожект? - третий и четвертый палец, - разумеется, может ведь освободиться место еще где-нибудь... То-то будет славно! Как ты говоришь, всё не так плохо!

С губ Маргариты поневоле сорвался всхлип, пальцы ее дрожали, а влажные карие глаза сейчас казались совершенно черными, словно у пресловутых дочерей Кастилии.

Обе молодых женщины сейчас направлялись к тронутой золотом опушке, подальше от злосчастной поляны и суеты.

*После смерти своей дочери, королевы Изабеллы, которая не пережила родов, Екатерина пробовала предложить овдовевшему Филиппу в жены Маргариту. Правда, успехом эти переговоры не увенчались - король энтузиазмом не пылал и предпочел иную партию. К моменту действия Испанец уже женат на старшей дочери Максимилиана II - Анне Австрийской. Кстати, ее младшую сестру, юную Елизавету, вскорости возьмет в супруги Карл IX.

Темные глаза Маргариты внезапно сверкнули золотистыми искрами торжества. Если Анриетта хотела доказать принцессе, что тот, о ком они говорят, не так уж достоин ее слез, то добилась прямо противоположного. Юная Валуа, гордая, как и все представители ее древнего рода, испытала удовлетворение от мысли, что Гизу не удалось до конца обуздать свои чувства. Стало быть, они сильнее прежнего. Нет, она не была из тех женщин, которые молят о любви. Как раз напротив. Она была совершенно уверена в том, что ее образ не улетучится из сердца Лоррейна. Более того - она отлично знала этого человека. Поражения он не примет. Он может сколько угодно делать смиренный вид, выказывать почтение матери и Карлу, но это всё - слой меда, которым покрыт клинок. Он скорее сложит голову, но никогда не согнет спину. Через боль, через досаду, через гнев, а она всё же понимала: исчезнуть на время было с его стороны самым разумным выходом. Чтобы потом появиться с поднятой головой. Женитьба... Пустое. Пустое! Пусть. Это часть фарса. Нет, жалеть его нет никакого повода. Но Анриетта совершенно права... Бледное лицо, дрогнувший голос... Он определенно чувствует то же, что и прежде. Даже сильнее.

- Поживем - увидим, - отвечала принцесса своей извечной подруге, улыбаясь своим мыслям и искренне отвечая на ее пожатие. Слова Анриетты выполнили своё предназначение. Щеки ее уже не были так бледны, дыхание выровнялось. Она воспряла духом.

Она видела всё. Маргариту, чуть ли не падающую в обморок, сестру Анриетту, которая теперь находилась меж двух огней… Да и сама она чувствовала в данный момент себя не очень комфортно – словно картонная куколка, марионетка. На миг даже показалось, что ощущаются привязанные к телу верёвочки. Дёрнули за одну – улыбнись, за вторую – поклонись. Почему же раньше казалось, что всё проще? Наверное, оттого, что познать придворную жизнь в полной мере молодая женщина ещё не успела. Катрин послала сестре растерянный и беспомощный взгляд. Но на мгновение, не дольше. Пришлось моментально себя одёрнуть.

Соберись! Ты знала, на что идёшь, когда давала согласие на этот союз. Генрих – не Антуан. Он другого уровня. Ты сама теперь другого уровня. Привыкай, дорогая, привыкай ко всему.

Тем более Анриетте сейчас не до помощи младшей сестре. Не стоит усугублять её положение. Вот и всё – Неверская и Валуа скрылись в неизвестном направлении. Позволить себе это уже можно было, потому что как раз  началась суматоха – накрывались столы. Вся честная компания потихоньку расходилась в ожидании трапезы. Поляна наполнилась суетой бегающих туда-сюда слуг и гомоном гостей. Последние оживлённо обсуждали накопившиеся новости. Да уж, обсуждать определённо было что.

Вот и Генриха де Гиза словно ветром сдуло. Возможно, большинство присутствующих не успело в суете проследить за данным фактом. Но вездесущая Катрин отлично уловила направление этого ветра. Туда же, куда скрылись Анриетта и Маргарита. Совпадение? Возможно. Но проблема заключалась в том, что она не верила в совпадения.

Ты спрашивала себя, можно ли испортить этот день ещё больше? Что ж, получи ответ.

Катрин вполне могла успеть схватить жениха за руку, сказать ему что-либо отрезвляющее. Она имела на это полное право. Но не стала. Гордость перевесила. Под этим весом женщина и склонилась в реверансе перед венценосным семейством, улыбнулась и, преисполненная чувства собственного достоинства, отошла в сторону.

Будущая герцогиня медленно прохаживалась в гуще шумных приготовлений, отвечая на все взгляды, приветствия и улыбки в её сторону своей улыбкой. В глазах присутствующих читался один вопрос: «А всё ли в порядке у будущей четы де Гиз?» «В полном порядке», - отвечала всем своим видом женщина. Она не знает, как дела у Екатерины де Гиз, но у Екатерины Клевской всё просто отлично! Клевские привыкли всегда получать то, что хотят. Так или иначе. И, так или иначе, она уже в одном шаге от титула герцогини де Гиз. И этот шаг непременно будет сделан, по-другому быть не может. Она  – молодая, богатая, принцесса по праву рождения. И смело смотрит в будущее – ей некого и нечего бояться. Соперница? Да, есть. Но дело в том, что сейчас именно Катрин Клевская впереди. И она будет счастлива! Так или иначе.

Женщина отошла к самому краю поляны, подальше от всех. Просто стояла и вдыхала свежий лесной воздух, щурясь на солнце. Она сделала всё, что могла, даже получилось разговорить жениха. Но, видит Бог, заглядывать в рот Клевская ему не будет.

Вы даже не представляете, герцог, НАСКОЛЬКО вы только что усложнили себе жизнь.

Отредактировано Екатерина Клевская (2013-11-26 12:58:28)

Шарль, подойдя к брату, дернул его за рукав, прошептав ему в ухо:

- Куда ты? - он твердо решил не оставлять Анри одного. Если брат думает прогуляться за орешник, то он вполне может составить ему компанию, чтоб тот не направился потом к Маргарите. А уж если он сейчас собрался за ней, то и подавно не пустит! Мыслимое ли дело - вернулись лишь с условием, что Анри бросит эти шашни и женится на Клевской, а он снова намеревается продолжать... А много ли сейчас надо  Медичи, чтобы сделать очередную подлость? Или братцам Маргариты, которые, люто ненавидя друг друга, едины становятся только в одном - сделать какую-нибудь пакость ближайшим конкурентам за трон, который они так бездарно оккупировали.

- И невеста твоя как неприкаянная... И Рье на тебя пялится,  - шипел юноша в ухо брата, практически уверенный, что тот решил объясняться с возлюбленной. И Шарль не собирался допустить, чтобы брат совершил эту, возможно фатальную, ошибку.

- У влюбленных мозги по-другому крутятся, - думал юный принц, - Но именно на этот случай и нужны рядом трезвомыслящие близкие!

- Ну значит идем, - спокойно буркнул себе под нос Шарль, твердо решивший ни в коем случае не отставать от брата.

- Что влюбленный, что безумный, все одно, - чуть ворчливо думал юноша про себя, отчего-то вспоминая Горация - "Куда, куда стремитесь вы, безумцы?!" - и прибавляя уже от себя, - Сгореть в огне безумной страсти, - последняя мысль молодого принца явно была окрашена в весьма ироничные тона. Но как бы там ни было, Шарль любил брата и готов был с ним хоть в адское пекло, если его присутствие хоть как-то могло спасти их обоих. А оно могло спасти! Уж в этом-то Шарль был уверен, он хотя бы попробует удержать Анри от явных глупостей. К тому же Анри, ушедший один, явственно сообщал своим уединением всем прочим, что он скорее всего отправился все-таки за Маргаритой.

Ну а они двое, отделившиеся от прочей компании, могли отделиться от почтенного сообщества и по значительно более прозаической причине. Во всяком случае, не пойдет же он, Шарль в свою очередь за Анриеттой?.. Все-таки алиби для Анри... Хоть и явно притянутое за уши. Опять же вдвоем проще справиться с соглядатаями, если таковые возникнут.

- Нет, как бы то ни было, а идти с Анри нужно обязательно, - это будущий герцог де Майен понимал совершенно отчетливо.

Отредактировано Шарль де Гиз (2013-11-27 18:30:01)

Маргарита вздрогнула, но не обернулась. Меньше всего она могла сейчас ожидать, что лотарингец решится на такое безумие. Пойти следом... Вопреки здравому смыслу, вопреки гордости, вопреки ее же собственным словам, которые она произносила еще каких-то полчаса назад, она чувствовала, как в груди разливается ликование. Лицо ее невольно просияло, но уже через секунду сменило выражение.

Это не честно. Это дурно по отношению к Анриетте. Та вот-вот станет его родственницей. Приложив обе прохладные ладони к пылающим щекам и взяв себя в руки, она выдохнула. Сомкнула ресницы, чтобы справиться с блеском в глазах. И лишь тогда обернулась на зов. Белоснежная маленькая ладонь всплыла в останавливающем жесте, исполненном достоинства и властности.

- Оставайтесь там, где стоите, монсеньор. Имейте ввиду, если вы подойдете ближе - я закричу, - тонкие изящные дуги бровей сошлись у переносицы, - идемте, Анриетта. Мы довольно прогулялись и возвращаемся на поляну. Только иной тропой.

Принцесса вновь взяла наперсницу под руку.

«Какого черта он делает!?» Развернувшись вслед за подругой, Анриетта смерила  герцога Лотарингского взглядом, в котором не скрывались то негодование, возмущение и презрение, которые испытала герцогиня в тот момент, когда он появился за их спинами и окликнул принцессу.
Нет, только не сейчас, когда Маргарита только-только успокоилась после той сцены с представлением будущей мадам де Гиз. Зачем он это делает? Неужели испытывает удовольствие, заставляя сердце юной принцессы сжиматься от боли?

Сестра короля вновь взяла свою подругу за руку, сказав, что они возвращаются на поляну. Самое верное решение. Так и надо сделать. Не дать ему все испортить. Хотя о чем речь? Вряд ли теперь мадам де Невер удастся вновь вернуть принцессе так необходимую ей сейчас уверенность. О, Анриетта была готова накинуться с кулаками на самонадеянного Гиза, который в одно мгновение лишь своим появлением разрушил то, что так старательно возводила герцогиня, уводя принцессу от королевской семьи.

Мадам де Невер уже сделала шаг в сторону, надеясь, что у Генриха хватит совести промолчать и отпустить Маргариту. Но нет. Дрожащий мужской голос вновь останавливал их. И прежде чем принцесса успела что-либо ответить, супруга Людовика де Гонзага заговорила первая:

- Монсеньор, разве Вы не должны сейчас находиться подле своей будущей супруги? А Вы оставили Катрин скучать в одиночестве. Не особо заботливый из Вас выходит жених, каким же вы будете тогда мужем?

Ядовитые слова были сказаны не столько из желания остановить самого Генриха или вступиться за младшую сестру, сколько напомнить принцессе Маргарите, что герцог де Гиз должен остаться в прошлом. Ей нужно отпустить все чувства к нему, чтобы жить дальше. Чтобы позволить жить дальше и ему.

- Висельники? - Маргарита на несколько секунд задержала дыхание, чтобы совладать с собой, и наконец вновь обернулась к Лотарингцу, давая ему возможность видеть своё лицо, похожее сейчас на бледный лик Селены в каштановом обрамлении волос, - с какой стати ВАМ, одному из знатнейших вельмож королевства, приходят в голову подобные сравнения? К вам это уж точно никак не относится, господин герцог.

Досадливый ответ молодого человека на слова Анриетты заставил принцессу нахмуриться и поджать губки.

- Как вы обращаетесь к своей будущей родственнице, монсеньор? Вам известно, что герцогиня дорога мне. Это всем известно. И позволяя себе подобные намеки в сторону госпожи Анриетты, да еще в моем присутствии, вы прямым образом задеваете и меня лично. И еще желаете, чтобы я выслушала вас? Что за дерзость!

Глубокие глаза дочери Медичи под темными ресницами гневно сверкнули. Впрочем, иные уверены, что именно ночная гроза делает июльское небо особенно прекрасным - блистающими в нем молниями можно любоваться бесконечно. Если хватает на это силы духа, то от него не оторвать взгляда. Оно чарует несравнимо больше лазурной безмятежности, ибо именно в нем - древняя природная магия и высшие силы, перед которыми преклонялись еще с древних времен и на которые молились.

Маргарита произносила эту достаточно суровую отповедь, не отводя взгляда от лица герцога. С уст принцессы, столь напоминающих нежные лепестки, в ответ на мольбу слетали строгие, даже, возможно, жестокие слова. Однако при этом она видела и слышала всё - и его глаза, и изменившееся лицо и отчаянные ноты в дрогнувшем голосе. И это у него, кого считали образцом северной непоколебимости!.. Ни одна мелочь, ни единое изменение не ускользнуло от ее внимания. Отчего же гордость и задетое самолюбие столь часто идут вразрез с тем, что говорит сердце? А сердце истошно кричало, что истосковалось по нему до безумия и согласно биться лишь в такт с другим. Оно обливалось кровью, захлебывалось, сжимаясь в судорожный комок.

Одним-единственным словом закончила она, сглотнув горечь. Словом, коротким, как дуновение, которым гасят свечное пламя. Почти беззвучное движение губ.

- Говорите.

- Сделка? Это верно. Но именно эта сделка и эта условность даст продолжение вашему роду. И вы забудете об этом, когда через год возьмете на руки своего сына, - отвечала принцесса.

Голос ее прозвучал глуше, чем она хотела. Словно струна на лютне, которую слишком сильно натянули и она вот-вот лопнет, прервав мелодию. Каждое слово давалось ей с неимоверным трудом.

- Вы сделали единственно верный шаг, Генрих. Я скажу вам больше - с вашей стороны будет большой ошибкой унизить  женщину, с которой вам предстоит прожить жизнь. Мы бываем очень злопамятны по натуре, - Маргарита с усилием усмехнулась и сама не почувствовала, как ее взгляд стал влажным, - и что часто не прощаем до последнего вздоха - так это пренебрежения собой. Бог сохранил вам жизнь. Смею думать, что моими молитвами. И определенно на моё счастье. Потому что если бы вы сложили голову по моей вине... Я не знаю, что могло бы быть для меня страшнее. Фортуна не любит, когда ее благосклонностью злоупотребляют и во второй раз может отвернуться. Мне неизвестно, что сейчас происходит в умах у моей семьи. Никому не известно. Неизвестно, удовлетворит ли их ваш брак, если... Вы знаете, что моя мать почти уверена, будто я вступила с вами в политический сговор? Карл совершенно непредсказуем, Генрих страшно ревнует. А ваша жизнь слишком ценна, чтобы ставить ее на кон. И не только для меня одной. Ваши слова, которые вы мне сейчас сказали, я запомню. А то время, которое было нам отпущено, это самый большой дар и его у нас никогда никому не отнять. Он навсегда останется при нас. Можете поцеловать меня, а потом уходите, возвращайтесь туда, вы слышите меня?

Дыхание юной Валуа перехватило, глаза помимо воли заблестели еще сильнее от накатывающей влаги. Однако она скорее умерла бы, чем позволила запомнить слезы на своих щеках. Ресницы ее оставались сухими.

- Уходи... - шепотом умоляла Маргарита, касаясь горячими сухими губами и губ Лотарингца и его жестких щек с легкой щетиной, которая так приятно царапала ее кожу, скользя руками по его шее, до которой всегда было трудно дотянуться иначе, как поднявшись на цыпочки, - уходи, довольно рвать мне душу, я не могу больше...

Она хотела только одного - чтобы этот миг никогда не кончался и они могли остаться здесь, на этой опушке, где их никто не увидит и не побеспокоит. Она не хотела ни помнить прошлое, ни думать о будущем. Просто задержать это мгновение. Чувствовать на своем теле его руки, ощущать его сердце подле своего и видеть в его глазах то, чего он не скажет. Дрожа, впитывая каждой клеточкой своего существа эти стремительно утекающие секунды близости, задыхаясь, перебирая пальцами ткань его колета, юная Валуа пыталась найти в себе силы отстраниться и мысленно кляла себя за то, что позволила себе это прощание. Два с половиной месяца они не виделись. Семьдесят пять дней. Тысяча восемьсот часов. Бесконечность. И каждую минуту - сколько их было - она не находила себе места от тоски, как подраненная птица, которая не в силах последовать за своей стаей, вынуждена провожать ее глазами в осеннем небе, и знает, что скорее всего не переживет суровую зиму. И даже сейчас она не имеет возможности отогреться в его объятиях.

- Уходи, слышишь?

- Ты забываешь о том, кто я, - тихо отвечала Маргарита, с пронзительной нежностью проводя ладонью по щеке потомка Лотаря, а после - ощущая под подушечками пальцев непослушные волосы на его висках, - я могу говорить лишь о том, что я чувствую сейчас, но не о том, что со мной будет завтра или через неделю. Это данность. Этого не изменить. Через месяц я могу быть на пути в Португалию или в Наварру или... Если обстоятельства не изменятся или моему брату внезапно не придет в голову выдать меня за кого-то другого вопреки выгоде, не ради хорошего союза, а просто по своему желанию. Возможно и такое, и тебе это отлично известно. Он может продать и услать меня куда его душе угодно. Я - Валуа и я - женщина. Моя кровь - это моя честь и моё проклятие. Я - разменная монета, Анри, я - вещь, я не имею права собой распоряжаться, - губы принцессы дрогнули от осознания того, что с нею будет дальше.

Поразительно - Генрих в своем порыве даже и не осознавал, насколько он свободен по сравнению с нею. Все влюбленные эгоистичны, и порой они, ослепленные своей страстью, поневоле смотрят на объект своего обожания через призму собственного чувства. Но можно ли им ставить это в вину?